Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий

Анна присоединяется ко мне, чтобы сердечно обнять Вас обоих. Через 2 дня мы едем к Папа́ в Москву, где пятого сентября я надеюсь видеть Вас на моей свадьбе. Любящая Вас племянница Вера. 24 августа 1901 г. Знаменка».

Были ли Григорий Александрович и Варвара Алексеевна в Москве на свадьбе Верочки? Неизвестно. Но само письмо племянницы-невесты, хранящееся ныне в Пушкинском Доме, говорит о тёплых и доверительных связях между ней и любимым дядюшкой. Да и самой редкостной атмосфере любви и понимания, что царила в пушкинском семействе.

Перебравшись в Маркучай, Григорий Александрович не остался в стороне от общественной жизни: служил в Виленской судебной палате, являлся почётным членом Общества любителей русской словесности. Всячески поддерживал супругу в её благих делах: вместе они устраивали поэтические вечера в усадьбе, собиравшие многочисленных поклонников пушкинского гения, вместе опекали неимущих гимназистов и бедных одиноких стариков, помогали больницам и детским приютам.

Самое деятельное участие принял Григорий Пушкин в работе комитета, ведавшего подготовкой празднования столетия русского гения в Вильне. Верно, потому-то и не смог в мае 1899-го приехать на торжества в Москву, где с почестями встречали сестру Марию и брата Александра.

Готовились к грядущему юбилею поэта оба его сына. И тому есть документальные свидетельства: в Пушкинском Доме (Фонд «Маркутье») мне довелось читать переписку Григория Пушкина с братом Александром в преддверии юбилейных торжеств. Речь шла о серебряном венке, коей братья мыслили возложить на могилу отца в Святогорском монастыре.

…Два дома, свидетели жизни Григория Александровича, будто по некоей прихоти судьбы, уцелели в неистовых бурях минувших столетий: как прежде, отражается в Неве каменный дом владельца Баташова, тот самый, «что у Прачечного мосту», как указывал новый петербургский адрес Александр Сергеевич, где в мае 1835-го раздался первый младенческий крик Григория; по сей день высится на холме старый особняк в Маркучае, некогда числившийся виленским предместьем и ставший свидетелем последнего часа Григория Пушкина.

Две точки на карте Российской империи: Петербург – Вильна. Кажется, по прямой прочерчен графический жизненный путь Григория Пушкина, вместивший всё его не очень-то и долгое земное бытие. Первым из детей поэта он покинул мир: его кончину имели несчастье оплакать брат Александр и сёстры Мария и Наталия.

Григория Александровича не стало в августе 1905 года… Мистика чисел: ровно за два столетия до его кончины (!), в 1705-м, Пётр I крестил в Вильне арапчонка Абрама Ганнибала. В будущем славного прапрадеда Григория Пушкина.

Фонд Абрама Ганнибала

«А как он арап чернешенек»

И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил.

Александр Пушкин

«Арап из Абиссинии»

«Родословная матери моей ещё любопытнее. Дед её был негр, сын владетельного князька. Русский посланник в Константинополе как-то достал его из сераля, где содержался он аманатом, и отослал его Петру Первому вместе с двумя другими арапчатами» – так начинает Пушкин жизнеописание прадеда. Да и в пояснениях к своему любимому детищу «Евгению Онегину» сочтёт нужным сообщить читателям: «Автор, со стороны матери, происхождения африканского».

Считалось, что Абрам Ганнибал родился в Логоне, в Северной Абиссинии. «Он был родом африканский арап из Абиссинии; сын одного из тамошних могущественных и богатых влиятельных князей, – повествует «Немецкая биография» прадеда поэта, – горделиво возводящего своё происхождение по прямой линии к роду знаменитого Ганнибала, грозы Рима».

Современные биографы Абрама Ганнибала кардинально расходятся в вопросе о его месте рождения. Наиболее жизненная версия: отец похищенного турками арапчонка «был владетельным князем в северной Абиссинии и имел резиденцию на абиссинском плоскогорье, на берегах Мареба, на границе между Хамасеном и Сарае, в Логоне».

Почти нет сведений об отце Абрама Ганнибала, неведомо и имя его матери, будто бы числилась она тридцатой женой абиссинского князя. Вот лишь отзвуки почти легендарных событий, известных Пушкину: «До глубокой старости Аннибал помнил ещё Африку, роскошную жизнь отца, 19 братьев, из коих он был меньшой; помнил, как их водили к отцу, с руками, связанными за спину (дабы избежать возможных покушений на жизнь властительного отца. – Л.Ч.), между тем, как он один был свободен и плавал под фонтанами отеческого дома; помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблём, на котором он удалялся».