Три великих жизни [сборник 1968]

В книгах деда внук не находит помощи для себя: слишком велика в них доля воображения и мало фактов.

Даже там, где мысли их во многом созвучны, — в признании борьбы за существование в природе, — внук не обращается к авторитету деда.

А Эразм Дарвин писал:

Свирепый волк с кормящею волчат
Волчицею — гроза невинных стад;
Орел, стремясь из-под небес стрелою,
Грозит голубке слабой смертью злою;
Голубка ж, как овца, опять должна,
Кормясь, губить ростки и семена.
Охотнице-сове средь ночи темной
Не жаль певца любви и неги томной,
А соловей съедает светляка,
Не посмотрев на прелесть огонька;
Светляк же, ночи светоч оживленный,
Вползая вверх, цветок съедает сонный.

Такую же картину борьбы за существование описывал Эразм Дарвин в мире растений:

Деревья, травы вверх растут задорно,
За свет и воздух борются упорно.
А корни их, в земле неся свой труд,
За почву и за влажность спор ведут,
По вязу хитрый плющ ползет извивом,
Душа его в своем объятье льстивом.

Итак, повсюду в природе идет уничтожение живых существ:

Вдруг стрелы смерти голод заметал,
И мир одной огромной бойней стал.　

Каждое живое существо обладает приспособлениями к нападению и самозащите — утверждает Эразм Дарвин.

Эти же идеи занимали центральное место и во взглядах Чарлза Дарвина. Но он не хочет излагать свои воззрения только общими широкими мазками, как это делал его великий дед.

Нужны именно факты и факты. «Я смотрю на излишнюю тягу к обобщениям как на безусловное зло», — пишет он Гукеру в 1844 году.

Он постоянно проверяет свои обобщения: не ушел ли от научных фактов в сторону фантазии.

На самом же деле Дарвин давно вышел на путь обобщений. Они проскальзывают в его «Дневнике путешествий». Еще в записных книжках 1837–1838 годов, рядом с памятками о днях заседаний в научных обществах и сведениями о продаже домов, встречаются заметки, прямо указывающие, что идея эволюции постепенно складывалась в его уме.

Краткие положения будущей теории происхождения видов Дарвин набросал в 1838 году.

Через три года, в 1842 году, Дарвин записал свои мысли о происхождении видов карандашом на тридцати пяти страницах в виде очерка. Этот очерк найден под лестницей в шкафу, служившем не для бумаг, а «скорее как склад для предметов, которые не хотели уничтожать».

Плохая бумага, на которой карандашом был написан «Очерк», помарки, зачеркнутые фразы и слова, неразборчивые окончания говорят, что, вероятно, Дарвин делал эти краткие записи только для себя, как черновой набросок того, что ему стало ясно.

В течение двух ближайших лет Дарвин составляет второй очерк, уже значительно более полный, на двухстах тридцати страницах и делает следующее признание Гукеру: