Три великих жизни [сборник 1968]

Возможно, если бы Сара-Лиза сама проявила желание к какому-то участию в духовной жизни мужа и приучала бы к этому дочерей, то Линней не стал бы противиться. Но этого не было, и дочери ученого росли необразованными, неразвитыми, не зная даже школы. Правда, домоводство, как и у матери, было их страстью, что очень нравилось отцу. Трудно предположить, что они понимали величие своего отца во всей его полноте. Может быть, вместе с матерью, они ценили его как источник довольства и почета, хотя, нет сомнения, по-своему любили…

Заветной мечтой князя ботаников было видеть среди «апостолов» своего единственного сына. Нежно и заботливо он готовил его к занятиям ботаникой.

Поздним вечером в халате с небольшой меховой шапочкой на голове — парики давно в моде, но дома без них свободней! — Линней ходит по своей комнате, окидывая взглядом портреты виднейших ботаников, развешанные по стенам.

Вот Рудбек-старший, вот сын его, а здесь Олаф Цельзий… На память приходят былые страдания ради флоры. Нет, сыну он обеспечит дорогу. Мальчик даровит — это несомненно, — и никому не удастся помешать развитию его наклонностей. Слишком хорошо помнит старый ученый, сколько он сам перенес ради любви к растениям, дорогим растениям. Он с радостью видит, что они милы и сердцу сына, сам ведет его в сад, показывает, называет растения.

— Только по-латыни, дорогой сын! Наука говорит языком богов. — Линней хочет, чтобы его наследник знал латинский язык.

— Я приложу все усилия, чтобы он стал ботаником.

Твердо и последовательно он прививал и выращивал у мальчика любовь к ботанической науке.

К сожалению, жена Линнея по каким-то причинам не любила своего первенца. Справедливость требует предположения, что Линней, несмотря на расточаемые им похвалы своей жене, вероятно, замечал ее нерасположение к сыну. Горько сказать, но, судя по достоверным источникам, она старалась восстанавливать отца против него. Правда, это ей решительно не удавалось.

Когда юноше исполнилось восемнадцать лет, отец добился учреждения должности демонстратора в Ботаническом саду и представил сына в качестве кандидата.

— Он будет вести переписку с заграничными учеными под моим руководством, вести занятия со студентами и наблюдать за порядком в музее. Оплата? Когда господин казначей изыщет для этого средства, тогда и будет вознаграждение.

Для Линнея-старшего важно было втянуть сына в университет, поставить его перед необходимостью систематически работать в области ботаники. Вот за этим отец следил неусыпно: лучшие учителя, книги, гербарии и, главное, сам Линней-старший обеспечивают образование и воспитание молодого человека. И он был очень образованным человеком, очень добросовестным тружеником. Все, что написал отец, он знал в совершенстве, но современники говорили, что «его, конечно, нельзя было сравнить с его великим отцом».

Молодой Линней был принят в университет в 1759 году, а в 1763 году получил звание профессора, но с окладом демонстратора, который был ему назначен только теперь впервые — четыре года он трудился без оплаты.

В двадцать один год профессор! Как долго и с каким трудом добивался этого звания когда-то его отец, который постарался обеспечить им сына заранее. Такая уступка знаменитому отцу в пользу сына далеко не всем нравилась в университете. Она возбуждала и зависть, и вражду, но слишком был велик авторитет Линнея, чтобы шепот недовольных мог бы сыграть какую-либо роль. Да и добросовестность, знания молодого человека были неоспоримы.

Письма в Россию

Трудами советских исследователей переведена с латинского на русский язык и опубликована часть обширной переписки Линнея с петербургскими учеными. Она началась в 1736 году и продолжалась около 40 лет.

Ученые обменивались книгами, растениями, сообщали друг другу научные новости, советовались по разным вопросам. Просили друг у друга разъяснения некоторых мест в опубликованных произведениях.

В письмах ученые интересовались мнениями о новых книгах, писали, какие труды должны появиться в печати, кто над какими вопросами работает. В то время журналов и специальных изданий было сравнительно немного, поэтому переписка ученых являлась общепринятым способом взаимной информации. Линней вел переписку со многими петербургскими ботаниками и очень дорожил ею по ряду причин. Его привлекали труды русских ботаников, которые он высоко оценивал. «В Российской империи больше найдено незнаемых трав через десять лет, нежели во всем свете через половину века».