Три вентиля

Я уверен, что ваше преосвященство, будучи духовным лицом, норовит заботиться о своих пулфордских согражданах, а стало быть, эти деньги наверняка пойдут на благие цели, хоть я и не во всем согласный с вашим преосвященством. Ваше преосвященство, конечно, понимает, что это письмо должно остаться между нами, и не станете никому говорить про то, что я покончил с собой. Ведь если Страховая Компания заподозрит насчет самоубийства, она, скорей всего, откажется платить; такое уж у них правило, они платят, только если самоубийца повредился рассудком, ну а я-то, слава богу, в полном уме и твердой памяти. Впрочем, если мои приготовления пройдут успешно, присяжные даже не подумают на самоубийство и страховка будет выплачена. Ваше преосвященство должны понять, тут все по справедливости, так как 1) кончая самоубийством, я только приближаю на пару месяцев исполнение приговора судьбы и 2) деньги я завещал не на забавы нескольких себялюбцев, а на то, что послужит духовной поддержкой многим людям, большей частью беднякам. Потому я и пишу лично вашему преосвященству, а другим про это и знать не надо. Я убежден, что Господь простит меня, если мой поступок вообще можно считать дурным, я ведь боюсь физических страданий и шибко хочу, чтобы мои наследники употребили эти деньги на благие дела. Большое вам спасибо за доброе отношение, которое я всегда чувствовал в соборном доме, хоть я и другой веры. Остаюсь

покорный слуга вашего преосвященства

И. Моттрам.

В некоторых местах голос у епископа слегка дрожал; и в самом деле, трудно было остаться равнодушным – ведь автору письма, явно неискушенному в тонкостях языка, стоило неимоверных усилий изложить на бумаге свои добрые намерения.

– Мне и вправду очень жаль беднягу, – сказал епископ. – Чем старше мы становимся, тем бережнее должны относиться к странным капризам людской совести. Это письмо написал не сумасшедший. И все же как быть, если совесть у человека такая исковерканная?.. Впрочем, я приехал не затем, чтобы донимать вас подобными разговорами. Как видите, автор письма советует мне хранить тайну, но не требует этого – иначе он бы поставил меня в очень и очень неловкое положение. А так я без колебаний прочитал это письмо вам и без колебаний предоставлю его суду. По всей видимости, наше наследство, в конце-то концов, попросту химера.

– Н-да, бедняга… – вздохнула Анджела. – И вам тоже не повезло, мистер Лейланд. Понимаете, ваше преосвященство, мистер Лейланд вот только что убедил всех нас, что Бринкман убил своего хозяина, напустив к нему в номер газу из комнаты наверху.

– Слава богу, ничего такого не случилось! – воскликнул епископ. – А это письмо, по крайней мере, поможет нам лучше думать о Бринкмане.

– Для простого стечения обстоятельств, – сказал мистер Поултни, – было бы весьма странно и даже более того, прелюбопытно, если б Моттрам у себя внизу травился газом, а Бринкман в то же самое время, ни о чем не подозревая, добавил еще газу сверху. Попробуй реши тогда, что произошло – самоубийство или убийство. Однако, – он слегка поклонился епископу, – здесь присутствуют сведущие люди.

– Умоляю, не спрашивайте меня! – Епископ протестующе вскинул руки. – Тут нужна консультация каноника-правоведа. И если не ошибаюсь, он скажет, что в данном случае акт убийства входит в акт самоубийства, только я не уверен, что это поможет делу.

– А не скажет ли нам мистер Бридон, – вставил Эймс, – какое решение приняла бы Компания?