Три версты с гаком

Начинало смеркаться. Птица–гора отбрасывала большую тень, в которой прятались молодые ели. Дорога пошла отложе, и, когда деревья расступились, Артём увидел много огней. Это была Серьга. Сам того не замечая, зашагал быстрее. Позади пофыркивала лошадка. У первой избы Артём схватил с дровней сумку, поблагодарил старуху и зашагал к центру. Улицу он сразу нашёл — она была главной. Бегом вскочил на крыльцо и, чувствуя, как на лбу выступает испарина, постучал в дверь. Впрочем, дверь была не закрыта. Войдя в небольшую комнату, остановился у порога и, даже не поздоровавшись, спросил:

— Где она?

Он сразу догадался, что эта поднявшаяся из–за стола белокурая очкастая девушка в меховой безрукавке и есть Зоя. Девушка тоже поняла, кто он. Она сказала: «Здравствуйте». Без лишних слов быстро оделась, и они вышли на улицу.

Гигантская тень от Птицы–горы приползла в посёлок. Редкие уличные фонари освещали приземистые деревянные дома и двухэтажные каменные здания. Девушка ниже Тани, наверное, на голову. Пухленькая, маленькая. Вид у неё независимый и серьёзный. Сбоку взглянув на Артёма, она сказала:

— Я думала, вы ещё вчера приедете… Вам придётся за сутки в гостинице заплатить.

— Вы знали, что я приеду? — удивился Артём.

— Я в этом не сомневалась.

Голос у Зои грудной, приятного тембра. Артём почему–то подумал, что она поёт в хоре, а очки носит для солидности. Подумал об этом мельком и тотчас забыл.

— Что с ней? — спросил он. — Осложнение после гриппа? В газетах пишут, что этот проклятый африканский или азиатский грипп косит людей направо и налево.

Зоя с любопытством посмотрела на него.

— Вы это серьёзно насчёт гриппа?

— Я сам читал. В «Советской России»… В Нью—Йорке тысяча человек умерли.

— Я не об этом… Вы действительно думаете, что у Тани грипп?

— Аппендицит?

— Вы меня разыгрываете, — сказала она.

— Это вы меня разыгрываете! — рассердился Артём. — Она никогда ни на что не жаловалась… Что же все–таки с ней?!

— А вот и больница, — сказала Зоя и остановилась перед неосвещённым парадным большого двухэтажного здания. — Неужели вы действительно…

Артём, не слушая её, рванул дверь на себя и влетел в просторный вестибюль. Просунув голову в регистрационное окошко, спросил медсестру:

— Что с Таней? Татьяной Васильевной Милославской… Ну, что вы на меня уставились? Да ответьте же!

Медсестра прыснула, прикрыв рот ладошкой:

— Господи, я сначала подумала, что у неё такой старый муж… Вы же ещё молодой, а борода, как у деда какого–нибудь.. Вы полярник? На льдине дрейфовали?

— Девушка, я жду, — сказал Артём.

Медсестра прогнала с лица улыбку и официальным голосом объявила:

— Мальчик у вас, гражданин Милославский. С чем и поздравляю! Да вы что, недовольны? Вот те раз! Все хотят мальчиков, а вы небось ждали девочку?

— Мальчик… — с трудом выговорил ошарашенный Артём. — Какой ещё мальчик?!

— Бутуз, — заулыбалась сестра. — Три кило восемьсот. А жене вашей благодарность объявите. В первый раз рожает, а даже не пикнула.

Не видя ничего вокруг, Артём оторвался от окошка и плюхнулся на стул рядом с высоким парнем. Тот взглянул на него и с завистью сказал:

— Везёт же людям! Парня схлопотал… А моя Нюрка сейчас рожает… Вдруг девку, а?

Артём встал со стула и снова подошёл к окошку. Внешне он был совершенно спокоен, даже движения его стали медлительнее. Лишь в голове будто молотом било: «Мальчик, мальчик, мальчик!»

— Вот что, девушка, — начал он спокойным голосом. — Я только что приехал сюда издалека. Вы угадали: я с Северного полюса… Мне необходимо сейчас же, сию минуту увидеть Таню. И не говорите, что сегодня не приёмный день, что в палату нельзя и вы меня не пустите, я все равно добьюсь своего…

— Зачем же вы себе нервы–то треплете? — сказала сестра. — Вон даже побледнели… Неужто мы тут сидим не люди? Надевайте халат, и я вас провожу в палату…

4

Артём сидел на узком белом топчане, накрытом клеёнкой, и смотрел на дверь. На белой этажерке стояли светлые и коричневые пузырьки с наклейками, черная продолговатая коробка, в которой хранится прибор для измерения кровяного давления, и ещё какие–то блестящие коробочки, баночки, стакан с термометрами. Дежурная сестра сказала, что в кабинете лечащего врача им будет удобнее, а в палате много рожениц. Специфический запах больницы окружил его со всех сторон. И хотя волнение и ожидание встречи переполняли его, вдруг подумал: «Вот ходим мы, здоровые люди, по земле, работаем, смотрим кинофильмы, пьесы, ездим на рыбалки, а где–то в больших каменных домах тоже живут люди, которые месяцами видят кусок жизни лишь из больничного окна… Кто–то пьёт горькие лекарства, прикованный к больничной койке, лежит на операционном столе, дышит через трубку кислородом, страдает и умирает… Как будто все так и надо. И вспоминаем мы обо всем этом, лишь навещая больных или ещё когда сами попадаем в больницу».

Все это тут же выскочило из головы, когда узкая белая дверь тихонько отворилась и в кабинет вошла Таня…