Три весны

Машина, отчаянно сигналя, обгоняла телеги с горючим. А горючевозами сплошь были старые деды. Когда шофер требовал от них, чтобы они уступили дорогу, деды трясли сивыми бородами и грозили ему кнутовищем. Но помаленьку отваливали в сторону. Знали, что это машина МТС и что ее ждут на полевых станах.

— А в той деревне есть Пашка Сазонов. Он в прошлом году избил председателя колхоза до синяков. Из-за одной красноармейки. Они втихаря к ней похаживали. То один, значит, то другой. А тут их свел случай, — продолжал шофер. — И пьяные оба, на троицу дело было. Разойтись бы без шума. Баб-то ведь вон сколько…

— Как же так? — вступил в разговор Алеша. — Мужья, выходит, воюют, а тут…

— А чего тут? Тут ничего.

— Нехорошо все это.

Шофер покосился на Алешу:

— Ну и ну! Взаправду ты? Смешной… Ежели ребятишек нагуливать, так оно стыдно. А ежели то да се, да другое?.. Так Пашка Сазонов не имел, значит, никакого зла на председателя. Но тот возьми да съезди красноармейку по роже. Ты, говорит, чего ж это, сука? Тебе, говорит, мало одного? Вот тогда-то Пашка и принялся за председателя. Разукрасил чисто как клоуна. И ничего, тот смолчал. Ведь Пашку не пошлешь на фронт и не засудишь. На нем колхоз держится. Вот он-то как раз и напахал много.

Деревня открылась внезапно. Машина выскочила на бугор, и Алеша увидел аккуратные домики, разбежавшиеся по низине одной улицей. За селом поблескивала на солнце стальная полоса речки, а дальше за нею густо синела тайга. Удивительные места. А что будет здесь летом, когда распустятся листья на деревьях и запестрят на лугу цветы, трудно было себе представить. Пожить бы здесь!

— Мне в деревню ни к чему, — сказал шофер. — Я сразу на полевой стан, к Пашке Сазонову. А поварихой в Пашкином отряде та самая краля, — он многозначительно ухмыльнулся, нажимая на тормоза. — Так куда тебя?

— На стан, — махнул рукой Алеша.

— Он при себе ее держит. Ох и баба! Вот посмотришь!..

Алеша едва терпел шоферскую болтовню. Ему хотелось сказать, что все это совершенно неинтересно, что самому Сазонову Пашке следовало бы набить морду, чтобы не лез к красноармейкам. Но Алеша не мог портить своих отношений с шофером, который обещал через день заехать за Алешей и увезти его в Ачинск.

— Председатель теперь ходит к учителке. Там не на что глядеть — пуговица. А тоже то да се, да другое…

Полевой стан тракторного отряда раскинулся на голом бугре у края уходящего в низину покатого поля. Рядом с ветхим вагончиком стоял колесник, тут же были еще какието машины и приспособления, названия которых Алеша не знал. Неподалеку жарко пылал костер, обнимая закопченный котел, подвешенный на толстой березовой палке.

На сигнал автомобиля из вагончика выскочила женщина в фуфайке и холщовой юбке, повязанная выцветшей ситцевой косынкой. В глаза ей ударило солнце, и она ребром приставила ко лбу ладонь, чтобы лучше рассмотреть приехавших.

— Она, — еле слышно шепнул шофер.

Ничего привлекательного в ней Алеша не нашел. Среднего роста, плотная, толстозадая. Женщина, каких полно в каждом селе. Наверное, и он такой же, Пашка Сазонов.

— Бригадира нет, что ли? — спросил у нее шофер.

— Работал он сутки без передыху и чичас спит. Да, видно, уж пора будить. Хочет кончить полосу до ужина.

— А чем покормишь? — спросил шофер, направляясь к костру.

— Кулеш варю. Подожди малость.

Сазонова будить не пришлось. Он проснулся от шумного разговора и вышел из вагончика, костлявый, черномазый, волосы — кольцо в кольцо. Встал, широко расставив длинные ноги и подперев бока волосатыми руками. Его глаза исподлобья следили за приехавшими.

Алеша подошел к нему, поздоровался. Сазонов ответил незамедлительно, с подкупающей простотой:

— Здорово-те. По какому делу будешь?

— Я из районной газеты. Мы узнали о вашей высокой выработке, и я приехал, чтобы описать опыт.

— Ты ишака видал? — неожиданно спросил Сазонов.

— Да, — удивленный его вопросом, сказал Алеша.

— А я не видал. Но сказывают, что ишак столько везет на себе, что спина дугой прогибается. Переставляет ишак ноги и везет. Вот и весь его опыт. И мы так же.

— Ну, а почему не все так работают?

— Все стараются, да кой у кого кишка тонка. Я в прошлом году прицепщика запахал насмерть. Уснул — и под плуг. И не фронт у нас вроде, никто не стреляет, а тоже вот… Может, совсем и не сон виноват, а голодуха.

— Значит, вы считаете…

— Ничего я не считаю. В соседнем колхозе за два мешка пшенички семерых посадили. Того и гляди, что дадут вышку. Вот она, какая цена хлебу.

— А ты, Паш, приезжему про Митьку расскажи, — шепнула женщина, робко поглядывая то на Сазонова, то на Алешу.

— Что Митька! — отмахнулся Сазонов, но тут же спохватился. — Дак и он с устатку в копну свалился, да и болел к тому. А тракторист и не заметил его.