Три войны России с Украиной

Поэтому и утверждения о том, что мифическая «Новороссия» в лице нынешних Донецкой и Луганской областей до 1917 г. не входила в состав Украины, выглядят натянутыми: нельзя входить (или не входить) в то, чего не существует.

Утверждения о том, что Донецкая и Луганская области до 1917 г. не входили в состав Украины, выглядят натянутыми: нельзя входить (или не входить) в то, чего не существует.

Между прочим, с тех пор, как в 1918 г. командующий советскими войсками юга России Владимир Антонов-Овсеенко обосновался со своим штабом в Харькове, и вплоть до 1934 г. столица Украины находилась именно здесь — в Харькове, а не в Киеве: это было чрезвычайно дальновидное решение, направленное на то, чтобы не давать украинцам и Украине лишнего повода для воспоминаний о настоящем происхождении Руси. Но большевистскую часть истории взаимоотношений Украины с Россией мы далее рассмотрим отдельно. А здесь поговорим о том, какое место занимала Малороссия в составе Российской империи до Первой мировой войны и событий 1917 г. Советская историография отводила ей роль обычной колонии, чья самобытная культура подвергалась давлению со стороны титульной нации, государственность полностью отсутствовала, а народ беззастенчиво эксплуатировался. Во многом это так и было. Действительно, в царские времена центральное правительство чутко следило за любыми проявлениями национального самосознания украинцев — с тем, чтобы подавить в самом зародыше любые попытки освобождения из-под гнета российского самодержавия, тем более попытки малороссов оформить собственную государственность.

Исаак Мазепа, член Трудового конгресса периода Директории, побывавший в чине главы Совета народных министров Украинской народной республики в 1919 г., считает, что «экономически Украина была колонией Московщины, но российский централизм удушал ее еще и политически. Жизнь под эгидой Москвы сделала свое дело: она нивелировала политическое сознание украинского народа, сделала массы менее культурными и сознательными, нежели в Московщине, держала их все время в атмосфере российской политики, российских политических идей, тактики и т. д.»[11].

Жизнь под эгидой Москвы нивелировала политическое сознание украинского народа, делала массы менее культурными, держала их в атмосфере российской политики, тактики и т. д.

Но акцент на колониальном положении Украины, в котором она находилась при самодержавии, требовался Москве в течение советских десятилетий исключительно для того, чтобы убедить граждан: высшей точки процветания культура, промышленность, сельское хозяйство и национальное самосознание Украины достигли именно при Советах. На самом же деле окончательное порабощение наступило, наоборот, именно при советской власти, особенно после того, как в 30-е гг. прошлого столетия произошел захват Западной Украины, — хотя и находившейся в то время под властью Польши, но приверженной в большей степени традициям Австрии, в составе которой она долгое время находилась до того. Сталин по сговору с Гитлером насильно присоединил западные области к восточным и превратил Украину даже не в колонию, которой она была при царях, а в сырьевой придаток, чьи человеческие и природные ресурсы беспощадно выкачивались во благо Москвы.

И в том, что касается национальной культуры, ни в какой другой период истории Украины, как при Советах, давление на самосознание украинцев (как и на самосознание других народов советской империи) не было столь мощным и всеобъемлющим: носителю национальных черт противопоставлялся образ «советского человека», для которого абстрактное всеобщее благо превалировало над стремлением исповедовать традиции своего народа.