Три возраста. Социолитературный нарратив

Вилен Николаевич Иванов Три возраста: социолитературный нарратив

Предисловие

Никто не будет отрицать, что 85 лет – это, как теперь говорят, «круто». Это по всем канонам юбилей, который нельзя не заметить и на который нельзя соответствующим образом не отреагировать. (На чем настаивают, кстати сказать, мои сослуживцы.)

Поставил цель – хочу признаться —
К грядущей дате труд издать,
О совершённом отчитаться
И о коллегах рассказать.

Какой-то опыт юбилейных повествований мною уже накоплен. Изданы книги: «Откровения», «Юбилеи. Заметки социолога», «Люди и годы. Записки социолога». Однако тему нельзя считать исчерпанной.

Юбилей – это в первую очередь воспоминания о прошлом, о делах «давно минувших дней», о делах главным образом. И это их осмысление и оценка с позиций еще более «повзрослевшего» человека. Но чтобы придать воспоминаниям какую-то стройность и логическую последовательность, я решил придерживаться возрастной хронологии. Первый возраст (1934–1974). Второй возраст (1974–2004). Третий возраст (2004–2019). Подобная градация почти совпадает с представлениями автора о молодости, зрелых годах и «третьем возрасте».

Воспоминания. Их много и становится все больше. И все они разные по характеру. Одни могут согревать душу, другие вызывают тревогу и огорчения. У А.С. Пушкина есть такие строчки:

Того змея воспоминаний,
Того раскаянье грызет.

«Змея воспоминаний», «раскаяние» за совершенное случайно или по своему «неразумному» умыслу, от чего уже нельзя, хотя и хотелось бы, отказаться. Хорошо, что подобного рода воспоминаний немного. Но они есть. Писать о них или не писать? А вдруг они будут не интересны читателю или, совсем напротив, именно они и будут в первую очередь интересны как нечто поучительное. В общем, как получится.

Прочнее всего запоминается то, что случалось в жизни в первый раз. И речь идет не только о первой любви, о которой все всегда помнят, но и о многом другом. Я вспоминаю, например, свое первое выученное наизусть во 2-м классе сельской уральской начальной школы в эвакуации в годы Великой Отечественной войны стихотворение (первые три части поэмы М.Ю. Лермонтова «Демон»), свое первое опубликованное в стенной газете стихотворение, посвященное В. Маяковскому, получение первого офицерского звания «лейтенант» (1954), свое первое социологическое исследование, проведенное на космодроме Байконур (1964), свою первую статью в сборнике научных работ, посвященных проблемам научного управления, изданном в МГУ им. М.В. Ломоносова (1966), своих первых студентов (школа-студия при МХАТ, 1965–1970), свою первую монографию (ВПА им. В.И. Ленина, 1972), защиту кандидатской (1968) и докторской (1974) диссертаций, свою первую служебную зарубежную командировку (1970, Братислава), свой первый поэтический сборник (2001) и многое другое в этом же ключе. О каждом подобном событии можно было бы написать подробно, но на подобное «расточительство» трудно решиться, хотя упомянуть о многих уже здесь названных событиях в юбилейной книге, конечно, следует.

Меня не оставляет желание как можно полнее рассказать о своих сверстниках, о людях, с которыми мне довелось работать, дружить, спорить и т. д. Тем более что некоторые из них уже ушли. Они, мои сверстники и сослуживцы, не гнались за славою и богатством. Они трудились и служили во имя Отечества, они были детьми своего социалистического времени. Они и есть мои, как говорили в старину, dramatis personae – действующие лица моего повествования. Как хорошо сказал недавно ушедший от нас замечательный русский поэт Андрей Дементьев:

Не важно, кто старше из нас,
Кто – моложе. Важней, что мы сверстники
Трудных времен.
И позже История все подытожит…
Россия слагалась из наших имен.

Из их (наших) имен слагалась мощь и Советской армии, и Советской науки, и Советского государства.

Воспоминания по большому счету – это часть исторического знания, значение которого трудно переоценить. Идущие вослед должны знать правду о нашем времени, о людях, его созидавших. Уместно вспомнить нашего литературного классика Даниила Гранина, высказавшего озабоченность в связи с тем, что «чувство растерянности среди новых поколений, никто не знает о нашей прошлой жизни, о наших героях, кумирах, обычаях, а то, что знают, большей частью искажено, переврано, скудные остатки, мало нужное старье»[1]. Исправить эту ситуацию еще не поздно и вполне в нашей власти.