Три времени года в бутылочном стекле

Отложенные за полгода деньги она потратила на курсы барменов, а потом – крупье, и еще какое-то время крутилась в ночной сфере – и в казино, и в других клубах, но работа была слишком выматывающей, и она решила перейти на дневной ритм жизни. Тетя посоветовала профессию парикмахера, потому что даже в самые тяжелые времена у женщин остаются волосы, и Ада, окончив трехмесячные курсы, уверенно шагнула в индустрию красоты. Она стригла, красила, завивала, увлекшись прическами, отучилась еще и на визажиста, подрабатывая летом на выпускницах и невестах. Называлось это тогда «готовить невест», и Кирилл любил спрашивать, под каким соусом она нынче их готовит. Получив диплом и устроившись в «Четверг», Ада на время завязала с подработками, надеясь на карьеру журналиста, но время шло, карьера не складывалась, зарплаты «Четверга» на жизнь не хватало, и пришлось параллельно снова вернуться к приготовлению невест. Именно от невест зародилась идея фотографии, и Ада буквально на последние деньги записалась на курсы фотографов, а первым подарком от появившегося вскоре в ее жизни Дениса был дорогой профессиональный фотоаппарат. Уволившись от безысходности из «Четверга», Ада какое-то время занималась свадебной фотосъемкой, но данная работа требовала гораздо большей любви и вовлеченности в сам процесс, и клиентов было мало. Впрочем, какое-то время фотография была ее основным заработком, для чего ей также пришлось освоить навыки монтажа и фотошопа. В начале 2007 года на одной из таких тухлых фотосъемок Ада столкнулась с бывшим редактором «Четверга» Татьяной Корестелевой, лицом достаточно узнаваемым в провинциальном Омске – та с начала девяностых крутилась на местном телевидении, потом мелькала в различных изданиях, а сейчас была во главе местечкового «Космополитена» с идиотским названием «Я такая». Журналу не хватало инвестиций, Корестелева раскручивала его как могла, и на тот момент у нее появилась идея женщины месяца – за определенную сумму ей могла стать любая, про нее писалась большая статья на развороте журнала и делалась фотосессия. Для этого будущую женщину месяца нужно было накрасить, причесать, сфотографировать в нескольких нарядах и хорошенько отфотошопить, и все накопленные Адой навыки оказались как нельзя кстати, но, согласилась на эту работу она, конечно же, по другой причине.

– Вообще-то я журналист, – напомнила Ада Корестелевой при знакомстве, – я в «Четверге» раньше работала.

– Да, конечно, я помню, ну, что б я не помнила, – согласилась та, хотя по ней было видно, что ничего она не помнит.

Так, в январе 2008 года, двадцатидевятилетняя Ада Астахова продолжала заниматься всякой чепухой вместо блестящего будущего. Она работала с «женщинами месяца» (со временем сертификат на эту услугу стал популярным подарком от мужей к праздникам и всяким женским дням), иногда подменяла настоящих журналистов на интервью, писала заметки в разные рубрики журнала, большей частью в «Танечку» – женский уголок, где печатались всякие полезные советы и зарисовки из жизни женщин, которые писали почти все сотрудники «Я такой» под вымышленными именами. В журнале вообще все занимались всем и понемногу, и Аду порой удивляло, как он до сих пор держится на плаву. Ее скромного писательского дара хватило бы на всю «Танечку» с лихвой, но заметки часто выходили слишком злыми и мрачными, с неуместным для формата бабского журнала черным юморком, на что Корестелева картинно взмахивала пухлыми ручонками и взывала к «позитииииивности».

– Адочка, мы должны быть позитииивными, – пела она, – мы должны быть, как солнышкиии…

Солнышко из Ады выходило средней паршивости, но, тем не менее, год работы в журнале пролетел незаметно. Из коллег она общалась в основном с пиарщиком Колей Пряхиным, который периодически писал в ту же «Танечку» под придуманным Адой псевдонимом Коля Хвост. Мужской взгляд иногда освежал рубрику. С Хвостом они периодически пропускали по пиву после работы, Хвост был «счастливо неженат», как он говорил, и, расставляя в ряд опустошенные стаканы за барной стойкой, ему можно было жаловаться на жизнь в перерывах между встречами с Денисом.

– Мне кажется, я умираю, – можно было стонать Хвосту, разглядывая мир через пивную пену.

Хвост обычно отшучивался или давал идиотские советы, от которых Аде почему-то становилось легче.

– Надо жить красиво. Заведи аквариумных рыбок себе, – говорил он, – они умиротворяют.

– А еще плавают кверху брюхом, когда подыхают… Терпеть их не могу, – ворчала Ада в ответ, но от сердца в этот момент отлегало.

– Ты такая недобрая!

– Кто добрый, тот по утрам в автобусах не ездил…

– Правильно тебе Танечка говорит, надо позитивнее быть, а ты вообще ни разу не солнышко.

– Солнышко-колоколнышко… А хорошее все-таки я тебе псевдо придумала! Хвост – самое подходящее имя для этой дурацкой «Танечки»!