Три высоты

Испытывалась новая мишень для стрельбы по ней в воздухе с истребителей. Мы буксировали эту мишень, отпуская ее на тросе метров на восемьсот, а с истребителя Ла-11 производили стрельбы. Случилось так, что временно закрепленный за нашей группой летчик-истребитель то ли внезапно заболел, то ли понадобился где-то в другом месте. Нам пришлось обратиться в отдел с просьбой прислать кого-нибудь взамен. Обязанности начальника отдела временно исполнял тогда инженер Розанов, который неожиданно сделал мне встречное предложение.

- Давай-ка мы лучше тебя самого натаскаем на Ла-11. Сам и будешь по своим мишеням лупить! - сказал он и добавил: - Понимаешь, какое дело... У нас в отделе сейчас ни одного свободного летчика. А ты же сам все время на истребитель рвался...

Так и сделали. Мишень вместо меня теперь буксировал другой наш летчик Подольный, а я атаковывал ее на "лавочкине". Чтобы не осрамиться с первого же раза, мне пришлось сосредоточить все свое внимание. Опыт стрельбы по движущимся в воздухе мишеням у меня был весьма невелик: во время войны мишени мои обычно передвигались но матушке-земле. Поэтому я постарался сделать все, чтобы не промахнуться.

И не промахнулся. Обычно после стрельбы мишень вновь подтягивали на тросе к буксировщику, производили посадку и считали пробоины. На этот раз вышло по-другому. После очередной атаки, вижу, несется на меня крыло и добрая половина фюзеляжа - мишень развалилась прямо на глазах. Чтобы избежать столкновения, я полусознательно-полуинстинктивно сделал переворот.

- Дубина! Бревно! - услышал в наушниках испуганный голос Подольного. Он, видимо, не разглядел сразу летящие в меня обломки. - У тебя же высоты не хватит!

Но оказалось, что хватило. Да у меня и не было другого выбора. "Лавочкин" я вывел из переворота у самой земли. И только когда сел, стало ясно, как крепко его потянул: стабилизатор оказался деформированным, тросы руля поворота вытянуты.

- Лихо ты этот переворот закрутил! Твое счастье! - окидывая взглядом помятый истребитель, заметил полковник Хомяков, руководитель полетов. - Я уж думал... Да ладно, победителей, говорят, не судят...

Хомяков махнул рукой и отправился к техникам договариваться о ремонте.

- Ну вот! - обернулся я к подбежавшему Подольному. Видно было, что он еще не успел окончательно освободиться от охватившей его тревоги. - Слышал, что начальство говорит? А ты меня "дубиной" крыл. В воздухе надо быть взаимно вежливым.

- Да-а-а... - только и сумел протянуть в ответ тот. - Действительно, твое счастье.

На другой день техники подлатали истребитель, и мы продолжали испытания, а отстрелявшись и закончив программу, вернулись на свою базу. Я прилетел туда все на том же "лавочкине". Когда возвращал выполнивший свою роль истребитель его законным хозяевам, Розанов спросил меня:

- Ну а дальше что?

Я растерянно пожал в ответ плечами.

- А знаешь, Береговой, - задумавшись, вдруг сказал он. - Пока я тут в отсутствие Седова командую, так сказать, парадом, пиши-ка рапорт о переводе. Слыхал о такой поговорке: куй железо, пока горячо?

О поговорке такой я слыхал и рапорт подал в тот же день. Розанов, не мешкая, отправился с ним к начальнику управления. Когда об этом стало известно в нашем отделе, меня встретили там с преувеличенным негодованием.

- Сума переметная! Перебежчик! - посыпалось со всех сторон.

- Люди, пощадите! - защищался я. - Не от вас же я, чертей, перебегаю, а от "легкомоторной авиации"! Ну не могу я без истребителей.

- Не может человек, не понимаете, что ли?! - решил взять меня под защиту Подольный. - Еще вчера мог, а сегодня уже невмоготу! У него, может быть, характер такой: сам мучается, а все равно не может... Ведь мучаешься, Береговой?

- Мучаюсь, - покорно согласился я под дружный смех окружающих.

- Оттого мучаешься, что опасаешься - вдруг да начальство рапорт твой не подпишет? - безжалостно продолжал свое Подольный.

- Опасаюсь, - опять был вынужден признаться я.

- Не опасайся, Береговой! Можешь заказывать банкет в ресторане, - снизошел он наконец до великодушия. - Подписал начальник управления твой рапорт, только что Розанова в коридоре встретил...

Так, благодаря случаю и стараниям Розанова, состоялся' тот долгожданный перевод, о котором я все время мечтал. Товарищи, конечно, понимали, что мною движет не какой-то каприз, не желание сыскать себе теплое служебное местечко с истребителями работа была не легче и, разумеется, не меньше; сами летчики, они хорошо знали, что профессиональная приверженность, одержимость каким-то одним видом авиации - вещь для летчика вполне закономерная и естественная. Просто нам всегда жалко расставаться с теми, с кем сработались и к кому привыкли, так уж, видно, устроен человек, и, по-моему, это очень хорошо, " , что он устроен именно так, и никак иначе.