Три желания

От всех этих мыслей и переживаний у Вовы заболела голова. Он как был в уличной одежде, так прям в ней и завалился на диван. Парень даже сам не понял, как заснул. Во сне ему снилось, как он гуляет с Алисой по берегу речки, в этот момент он был безумно счастлив. Но сон быстро превратился в кошмар. Только что солнечная погода сменилась за секунды. Пошёл дождь засверкали молнии. Девушка бросилась в воду, её уносило сильным течением всё дальше от берега. Она не старалась спастись, не звала на помощь, просто, раз за разом погружалась в пучину, и оставалась под водой всё большее количество времени, пока не исчезла совсем.

Парень стоял на берегу и просто наблюдал за этой картиной, он не кричал, не старался помочь. Он не сдвинулся ни на шаг с того места, где она его оставила.

«Куда ночь, туда и сон»,– прошептал Вова, проснувшись в холодном поту в своей кровати. Он оглянулся по сторонам. За задвинутыми уже не меньше недели шторами явно была не ночь. Часы на стене напротив, показывали семь часов, только непонятно было утра или вечера.

Парень выглянул в окно. Во дворе на качелях катались дети, на лавочке возле подъезда сидели старушки и громко о чём-то спорили.

«Уф, не проспал,– подумал Вовка с облегчением,– а то, вот умора была б, время умереть, а я тут на кроватке дома валяюсь. Кстати о смерти, приснится же такое. Но, я, же всё сделал, как говорят, и «куда ночь туда и сон» сказал, и в окно посмотрел, да и с чего Алисе умереть-то? Весёлая жизнерадостная девочка. Не думаю я, что сон этот вещий, может он меня о чём-то предупреждает. К примеру, поменьше думать о смерти, а то я, слово смерть уже раз пять за последние три минуты произнёс.

16. Вечерний дом, вечерний дом, как много дум наводит он.

Надо подумать, где, если не у Алисы я могу ещё деньгами обзавестись. Может смогу что-нибудь продать?»

Парень огляделся по сторонам. Раньше он не замечал, на сколько убогой была обстановка в его квартире.

Из мебели, два потёртых многолетним сроком службы диванчика. На одном раньше спали мать с отцом, а с другого, буквально, пять минут назад встал Вова, после приснившегося ему кошмара. Пара шкафов с вывернутыми набекрень дверями, из которых, то там, то тут торчали его вещи: то носки, то трусы, заношенные до дыр. Под потолком висела люстра, вернее то, что от неё осталось, верхний обод с парой свисающих вниз гирлянд хрустальных висюлек.

Красивая была когда-то люстра, дорогая, родители несколько месяцев на неё копили, во всём себе отказывали. Сам парень, конечно, не помнил этого момента, так как был ещё совсем маленьким беззаботным карапузом, поэтому знал эту историю только из маминых уст. Она так и сказала дяде Ване, когда тот снёс нижнюю часть люстры ножкой табуретки.

Тот сконфуженно ответил, распалившийся не на шутку женщине: «Да я тебе хоть сто таких достану».

Разумеется, ни сто, ни одной, и даже не такой, а любой другой люстры он маме не принёс, как знать, может именно по этой причине, насмотревшись на таких «обещалкиных», парень и вырос таким необязательным и разбрасывался словами, даже не запоминая, кому и чего он пообещал.

Вся Вовкина квартира как поле боя, на журнальном столике, накрытом покрывалом, стоит разбитый дядей Игорем телевизор. Уже дяди Игоря лет семь как нет, а телевизор всё ещё стоит, неизвестно правда для какой цели. Дешевле наверно было бы новый телевизор купить, чем починить старый. Да и врядли мама думала об его починке, скорее всего, женщина, просто, забила на всё, на себя, на сына, на жизнь.

Ковёр под ногами, истоптанный ботинками приглашённых и нежданных гостей, много раз залитый спиртным, и наверно с десяток лет, не видевший ни веника, ни пылесоса, его наверно тоже было бы проще выкинуть, чем привести в нормальный вид.

В прихожей такая же удручающая картина. Шкаф, с согнутой чуть ли не пополам головой дяди Вити, дверью, они тогда не поделили с дядей Игорем маму, и оба были выметены женщиной на лестничную клетку, наверно именно тогда Вовка и видел в своём доме последний раз веник, мать так яростно размахивала им над головами мужчин, что он сломался. А новый веник Ирина так и не купила.

На кухне старый, советских лет холодильник, и тех же лет мебель, изрядно потрёпанная, и никому ненужная даже даром. После того как отца посадили, мать не сделала ни одной значимой покупки, все субсидии и выплаты уходили на выпивку и продукты для многочисленных гостей.

Парень нередко ложился спать голодным, а вещи, почти всю жизнь он донашивал за детьми сердобольных знакомых, которые обновляя гардероб своему чаду, каждый раз сталкивались с вопросом, куда же деть старые и почти не рваные вещи, и конечно сразу вспоминали о Вовке.

Он надеялся, попасть в детский дом, но Ирина этот вопрос никогда даже не рассматривала.

«Ни кто не сможет заменить ребёнку мать, даже самую непутёвую»,– этот жизненный принцип мать вынесла из детского дома, и отступаться от него не собиралась ни в коем случае.

«Продать тоже нечего,– тяжело вздохнул Владимир,– видно пришла пора прощаться с жизнью».