Три желания женщины-мечты

— Но я тогда про ее драгоценности понятия не имела, — уточнила Нина Анатольевна, — думала, мы еле-еле концы с концами сводим, вот и решила: «Мой долг обеспечить мамочке комфортную жизнь. Никита ведь никогда о медсестре из Октябрьска не вспомнит». Ну я и согласилась расписаться с Николаевым. Свадьба у нас получилась — куда уж лучше: у меня близких друзей никого, со стороны невесты только мать, у жениха трое детей и моя свекровь. Торжество у Геннадия на квартире устроили. Галина давай плакать, мол, сын родную мать на нищую проститутку променял. Елизавета Гавриловна обиделась, ушла, дверью хлопнула. Потом Олега стошнило, я не заметила, как ребенок почти весь торт съел. В общем, весело получилось.

— Ага, обхохочешься, — фыркнула Элла.

— Мать у Геннадия с непростыми заскоками оказалась, — вздохнула рассказчица, — тяжелый человек со злым языком. Она меня в убийстве его первой жены обвинила, дескать, это я Тамару под машину толкнула.

— Вот гадина! — выпалила Элла.

Нина Анатольевна опять вздохнула:

— Рассказываю тебе о своей жизни не первый раз, и ты всегда возмущаешься.

— Разве может быть иначе? — удивилась Элла. — Когда я тебе о себе говорю, ты тоже не можешь спокойно реагировать.

— Твоя история хуже моей, — всхлипнула Нина Анатольевна.

— Нет, нет! — жарко возразила Элла. — Конечно, в детдоме мне несладко пришлось, но там можно нормально жить, если соблюдать правила. В интернате сирот не били, голодом не морили, просто все взрослые были равнодушными людьми: пришли на работу в восемь, ушли в семь, а дежурный воспитатель в учительской телик включила, и трава не расти. Еда у нас всегда невкусной была, потому что повариха продукты тырила и с начальницей делилась. Медсестра от всех болезней зеленку прописывала. Голова болит? Она воспитаннице коленку ею помажет, и все. Игрушки-книжки старые, одежда ветхая, но физического насилия не было. Детдом меня научил простым истинам. Не хочешь неприятностей? Тогда всем улыбайся, держись вежливо даже с тем, кто говорит тебе гадости, ни перед кем душу не открывай, ни у кого ничего не проси. Дадут конфету — не бери. Возьмешь, быстро съешь и забудешь, а тот, кто ею поделился, когда ему что-то потребуется, скажет: «Я тебя угостил, теперь иди на кухню чистить за меня картошку».

Элла секунду помолчала, затем продолжила:

— В тринадцать лет мне страстно захотелось узнать, от кого я родилась, и ночью я залезла в канцелярию. Шкафы там стояли самые обычные, не сейфы, замок даже открывать не надо, потряси за ручку, сам отщелкнется. Дежурная воспитательница после отбоя спать завалилась и захрапела, я тихонечко в комнату прокралась и свою папку нашла. Между прочим, не одна я так поступила, у нас в комнате было восемь девочек, и все в документы лазили. Я очень боялась, что у меня, как у большинства из них, будет написано: «родители неизвестны, подкидыш». Я знала, что одну девочку младенцем в парке бросили, другую в мусорном контейнере нашли, третью в каком-то подвале… Но мне повезло, я оказалась из отказников, меня оставила в роддоме Татьяна Петровна Попова. Дальше просто: я запомнила указанный в деле адрес и пошла к тетке. Жила она через улицу от интерната. Иду и думаю: «Интересно, она знает, что брошенная дочь рядом находится? Или ей не сказали, куда ребенка отправили?» Что я хотела от родной матери? Да ничего. Просто посмотреть на нее решила, любопытство замучило. О материальном не думала, денег просить не собиралась, ругать-стыдить тоже. И уж совсем не намеревалась в семью проситься. Позвонила в дверь, открыла пожилая женщина, узнала, что я Татьяну Петровну видеть хочу, и сказала:

— Она давно умерла, алкоголичка была. А ты зачем Попову ищешь? Заходи, деточка, чаем угощу. Поди замерзла? Вся трясешься.

И я ей все про себя рассказала. Она заплакала.

— Элла, я Ольга Васильевна Попова, Татьяна моя дочь. Да только не дай боже никому таких детей. Пьяница горькая! Когда ее со всех работ выгнали, она стала собой торговать, прямо домой клиентов водила, не было мне покоя.

Наверное, я в лице переменилась, потому что бабушка руками замахала:

— Не бойся, детонька, нет у тебя дурной наследственности. На самом деле Таня не твоя мать. Дочь постоянно на аборты бегала, а один раз вернулась из больницы с… тортом. Я удивилась, а Танька такую историю поведала. К ней в роддоме обратилась женщина, она только что ребенка на свет произвела и предложила: «Хочешь заработать? Мою дочь оформят как твою, а ты от нее сразу откажешься. Сама этого сделать не могу, не спрашивай почему». Татьяна хоть и дура, да возразила: «Но я ведь никого не рожала!» Баба ответила: «Это не проблема, про формальности не думай. Просто подпиши отказ и забудь, по документам оформят, будто это твоя дочь». Таня на все была за деньги готова, вот и подмахнула бумаги.

— А как ту женщину звали? — спросила я.