Три жемчужины: Иссык-Куль, Валаам, Сплит. Где и как отдыхали советские люди

Ученого восхитила красота Валаамского монастыря. «Я ходил по монастырю, заглядывал во многие кельи и случайно попал в келью одного финского портного. Он знал несколько новых песен, и я записал их». Леннроту особенно понравилось гостеприимство монахов: «Монахи приветливо приняли меня, келарь принял меня хорошо и сказал по-русски: «Добро пожаловать», «похоже, здесь считается делом чести позаботиться о том, чтобы все гости присутствовали на трапезе, потому что меня с большой настойчивостью, почти насильно привели к столу».

Монахи, которые владели финским языком, стали гидами гостя- лютеранина, «горевшего желанием посмотреть всё вокруг». Они также позаботились об устройстве гостиничного места для путешественника. И были предупредительны. Однако строго требовали от гостя соблюдения правил поведения на острове. Так, вопреки тому, что «неутоленное желание посмотреть монастырь начисто отогнало сон», его вынудили отдохнуть после трапезы, как того требовал распорядок дня. Или, как пишет Леннрот: «Я вошел в церковь, где как раз шла служба… Постояв немного, я присел на лавку, которая тянулась вдоль стены. Но мне не дали спокойно посидеть, один из монахов строго прикрикнул: «Стойте!» Я счел, что лучше послушаться и встал». За оказанное гостеприимство ему пришлось с уважением относиться к православным порядкам.

Гостя-лютеранина интересовало всё: «я бродил по монастырю и его окрестностям… шел в лес, ходил по полям и садам, за которыми здесь был неплохой уход…» Леннрот посетил скит и, конечно, не мог пройти мимо могилы шведского короля Магнуса. «Я продолжил осмотр реликвий, которых здесь великое множество. Сначала мое внимание привлекла небольшая мраморная часовенка по ту сторону монастырской стены. На ней были высечены имена царя Александра I и великого князя Михаила, я попросил служителя, знающего финский язык, пояснить надпись. Он рассказал, что эта часовня построена в честь посещения Валаама Александром I».

Любопытство сменилось восхищением, когда он поднялся на колокольню и увидел звонницу с 17 колоколами. «Какой же это стоит перезвон, подумалось мне, когда все колокола приходят в движение… Русские звонари, должно быть, очень искусны в своем мастерстве, если умеют звонить в нужном такте одновременно во столько колоколов», – запишет он потом в дневнике. Особенно впечатлил путешественника Преображенский собор: «Вечернее богослужение уже началось, и я пошел в церковь. Я был немало удивлен представшим вдруг передо мной великолепием. Стены были сплошь покрыты картинами в позолоченных и посеребренных рамах. Позолочены и посеребрены были колонны и сводчатый потолок. То тут, то там поблескивали драгоценные камни, вправленные в серебро и золото окладов. Куда ни бросишь взгляд, везде золото, серебро и упомянутые картины, на которых изображены сцены из Ветхого и Нового завета, а также лики святых и пр. Особенно много картин из жизни основателей монастыря, преподобных Сергия и Германа».

По этим росписям Леннрот знакомился с преданием о Сергии и Германе: «На одной изображено, как они поплывут по волнам по каменной плите, на других – как они основывают монастырь либо ведут службу и благословляют молящихся». И далее сообщает то, что услышал от монахов: «Неизвестно, что заставило Сергия и Германа отправиться в путь с восточного побережья Ладоги <…> на отколовшейся каменной плите, которую носило по волнам и прибило к берегу Валаама. Возможно, внезапное нападение неприятеля вынудило их покинуть материк. Так или иначе, но спасение они нашли на Валааме. Здесь они привлекли к себе внимание своей глубокой набожностью, а также тем, что умели творить чудеса, поэтому на многих картинах их изображают в виде чудотворцев. К ним шли богомольцы, среди которых были и такие, которые пожелали оставить родной дом и вместе с ними молиться, чтобы снискать для себя царство небесное. Так было положено начало монастырю. Сами основатели немало потрудились для этого, установив строгие уставы, которыми, видимо, придерживаются здесь до сих пор наравне с уставами, введенными позднее». Письменное свидетельство Леннрота оказалось особенно важным потому, что росписи собора, увиденные и описанные им, в дальнейшем были утрачены.

«Я долго смотрел на посеребренные купола многочисленных монастырских церквей», – запишет Э. Леннрот в дневник.

Возвращался с Валаама Леннрот вместе с шестью богомольцами-карелами, крестьянами и рыбаками Сортавальского прихода. Дальше он пошел по районам пограничной Карелии, населенной финнами-лютеранами и православными карелами. Присматриваясь к их взаимоотношениям, с удовлетворением записал в дневник, что православные и лютеране «живут в добром согласии», добавив: «В этих краях не наблюдается того уничижения веры соседей и возвеличивания своей, какое нередко случается… Здесь, наоборот, финны-лютеране каждое воскресенье ходят на православное богослужение, которое начинается на несколько часов раньше, чем их служба, а православные, в свою очередь, прямо из церкви во главе с попом идут в лютеранскую церковь».