Три женских страха

– Что… что это? – прохрипела я, хватаясь за горло, которое горело так, словно я хватанула стакан чего-то едкого.

– Что надо, – буркнул Акела. – Ложись спать, завтра будем разговаривать.

Он взял Галю за локоть и вывел из комнаты. Самое ужасное заключалось в том, что я услышала звук проворачиваемого в замке ключа – Акела меня запер!!! Запер в моем собственном доме, в комнате, лишив возможности даже во двор выйти! Этого я перенести уже не могла. Даже отец не позволял себе таких крутых мер. Хочешь, значит, власть показать? Ага, попробуй! Не соображая, что творю, я открыла окно и сиганула вниз.

Такой дикой боли мне не доводилось испытывать никогда. Я каталась по земле и орала, поджимая левую ногу, ступня которой вывернулась в сторону и существовала как бы отдельно. На мой вой из окна кухни выглянула Галя – и двор огласился воплем еще более громким. С крыльца уже летел Акела, из двери черного хода – Галя, причитая на ходу. Акела оказался около меня первым, упал на колени и сразу взялся за лодыжку травмированной ноги:

– Лежи спокойно! Ты как тут оказалась? – Подняв глаза вверх, увидел распахнутое окно спальни и все понял. – Ох, глупая ты… Кому хуже сделала? Перелом у тебя, и, как я вижу, непростой – надо ехать в больницу. А ты к тому же пьяная. Что мне с тобой делать, а?

Я орала от боли, однако слез не было – даже в такой ситуации я ухитрилась не заплакать.

– Интересно, сколько твой отец платит охране, чтобы они твои выходки терпели? – бормотал Акела, с помощью Гали сооружая какую-то невиданную конструкцию из бинтов, паркетных плашек и ваты – все это добро домработница сообразила прихватить. – У тебя совсем совести нет? Отец в больнице, а ты фортель за фортелем выкидываешь!

– В больницу бы ее, – подала голос Галя, которой уже было меня жаль.

– Надо, – кивнул Акела, закончив импровизированную повязку. – Но нельзя – пьяная. Сейчас решу, только в дом ее унесу.

Он снова принес меня в комнату и хмыкнул:

– Не часто ты стала на мне ездить? Что, позвать Галю – или одна полежишь минут десять?

– Что со мной случится… – пробурчала я.

– О, я тоже так думал! – со смехом ответил Акела, направляясь к двери. – Но ты, вишь ли, девушка шустрая. Сейчас откуда прыгать будешь? Окно – уже банально, советую крышу.

С этими словами он ушел, а я взвыла от боли и обиды – вот же дура! Зачем, с какого перепуга я сиганула из этого окна?! Сломала ногу! Прощай, выпускной вечер! Куда я с гипсом? Да его еще и наложить нужно…

Акела вернулся довольно быстро, сел в кресло у окна и задумался, не обращая никакого внимания на меня. Молчание как-то затянулось, и я решилась нарушить его:

– Мы кого-то ждем?

– Ждем.

И снова молчание.

– А кого ждем?

– Доктора.

И опять молчит. Меня это молчание выводило из себя – ему что, даже поговорить со мной не о чем? Боится, что я глупа, как пробка? Хотя… если судить по поступкам, то пробка – это комплимент…

Доктор, которого ждал Акела, приехал только через час. За это время я в полной мере ощутила, что такое нестерпимая боль. От обезболивающих таблеток я гордо отказалась, и Акела только пожал плечами:

– Дело хозяйское.

Доктор оказался маленьким, кругленьким, как шарик, китайцем с длинными висячими усами. Крохотный носик его украшало настоящее пенсне – как в старых фильмах. Одет он был в необъятный серый плащ, под которым оказалась серая рубаха, поверх – ярко-желтая жилетка в мелкую черную клеточку и серые же брюки, наплывавшие на тяжелые ботинки на толстой подошве. Видимо, огромная резиновая платформа помогала доктору казаться хоть на пять сантиметров выше. Самое забавное заключалось в том, что он почти не говорил по-русски.

Акела проводил его в мою ванную, где доктор долго плескал водой, а потом, выйдя ко мне, сел на край кровати и принялся сосредоточенно разматывать конструкцию, фиксировавшую перелом. Попутно он что-то комментировал, и Акела кивал головой. Удивление мое достигло апогея, когда и сам Акела начал отвечать доктору по-китайски. Они о чем-то долго спорили, доктор даже покраснел и стал напоминать помидор, но потом вдруг махнул пухлой ручкой и повернулся к саквояжу, который принес с собой. Оттуда появились бинты, с которых сыпался белый порошок, какие-то салфетки и пузырек из темного стекла. Акела крикнул Гале, чтобы принесла тазик, набрал в него воду и опустил туда бинты. Доктор же смочил салфетки густой черной жидкостью из пузырька, приложил к моей ноге и вдруг резко дернул ступню. Я взвизгнула и потеряла сознание, а когда очнулась, нога моя была упакована в белый гипсовый сапожок. Доктор же выходил из ванной, на ходу вытирая руки полотенцем. Акела снова что-то говорил по-китайски, и доктор кивал, а потом, повернувшись ко мне, поклонился, что-то пробормотал и вышел, прихватив свой саквояж и плащ.

– Я выйду, провожу, а ты постарайся за десять минут больше ничего себе не сломать, – бросил Акела, выходя за доктором из комнаты.

Это что же – он так и будет теперь подкалывать меня? Я долго не протяну, это же невыносимо…