Три женских страха

– О, Санча! А ты чего тут? – Но потом подошел ближе, и голос его изменился: – Ты чего это… красная, как рак. Захворала? – Он прикоснулся к моему лбу, и на лице отразилась паника: – Мля… да у тебя температурища… может, того – в аптеку? Или «Скорую», а?

– Не надо… сходи купи водки… в кармане куртки деньги возьми, – прохрипела я.

– Ты че – бухать собралась? – изумился Холера. – Нельзя же…

– Да не бухать, дурак ты… обтираться… от температуры…

– А-а-а! – понимающе закивал Холера. – Это я быстро.

Он ушел, громыхая ботинками и поскрипывая кожей куртки и брюк. Я подумала, что надо было попросить его купить еды, но даже мысль вызвала тошноту.

Холера вернулся с бутылкой водки, двумя пакетами сока и упаковкой бульонных кубиков:

– Надо пить много, а бульон – он питательный.

– Особенно этот – химия одна… – саркастически прохрипела я, но потом устыдилась – Холера, выросший рядом с пьяницей-бабкой, вряд ли знал, что бывают дома, где такие «блюда» на стол не подаются. Зато заботу проявил…

Скинув куртку, кожаный шлем с очками и намотанный вокруг шеи черный расписной платок-бандану, Холера пошел в кухню, и через пару минут я услышала его мат, грохот чего-то, звон посуды и тонкий ответный писк какой-то женщины. «Что-то делят», – равнодушно подумала я, закрывая глаза.

Холера появился довольно скоро, принес большую белую чашку, над которой поднимался пар. Я с трудом села и взяла ее. Пахло вполне пристойно, да и выглядело тоже не настолько ужасно, и я сделала глоток. Внутри стало разливаться тепло. Бульон оказался вполне пригодным, хоть и слегка соленым. Если не питаться этим каждый день – вполне можно.

– Спасибо. Чего орал-то?

– Да соседи… вот люди, а? Хуже крыс! – с возмущением произнес Холера, растягиваясь в старом кресле. – Стол у меня в кухне стоит – ну, так положено, у каждого жильца свой столик, в нем посуду можно хранить, мелочь всякую. Ну, стоило не показаться тут месяц – нате, держите – соседка уже обжила территорию, наставила там своих хохоряшек! Убирай, говорю, а она ни в какую – мол, не живешь тут, и нечего.

– А ты что?

– А я – кардинально. Взял да сгреб все на пол, ну, она и понесла.

Мы посмеялись немного, и я спросила:

– Слушай, тебе, наверное, комната нужна?

– Не, я так зашел – проверить, – беспечно отмахнулся Холера. – А ты-то как тут?

– С отцом повздорила, – уклонилась я. – Если можно, я тут поживу пока?

– Да живи – делов-то.

Так я осталась в комнате Холеры, а он стал выполнять при мне функции ординарца – съездил в институт, сказал в деканате, что я заболела, покупал продукты и варил какие-то чудовищные супы или жарил покупные котлеты. Но мне было легче от его заботы и присутствия. Кроме того, он притащил откуда-то старую игровую приставку и кучу картриджей, подключил к телевизору, и мы часами рубились в «Марио». В общем, не скучали. Ночевал Холера тут же, вытащив из-за старого, рассыхающегося шкафа раскладушку. Мне, признаться, так было даже лучше – я не боялась ночных шорохов, которыми всегда полна коммунальная квартира. Все-таки живой человек рядом.

Больше всего меня угнетало отсутствие Акелы. Мне не хватало его рук, его объятий, голоса. Ночью я часто выла в подушку, проклиная отца – ну какое ему дело, за кого я собираюсь замуж?!

Однажды Холера пришел домой с известием – в институте кто-то из отцовской охраны интересовался моими пропусками и адресами возможных подруг в группе.

– Откуда ты узнал?

– Увидел «девятку», которая тебя всегда провожала, дождался, пока уедут, и купил девчонке в деканате коробку конфет, – ухмыльнулся он.

– Молодец…

Я не беспокоилась – об этой квартире никто не знал, и вряд ли отцу придет в голову, что я могу жить в таких условиях. Волновал только Акела. Выйти и позвонить ему я пока не могла – сильная слабость после температуры не давала возможности. И тогда я попросила Холеру это сделать. Просто набрать номер и сказать, что, мол, Аля просила передать, что у нее все в порядке. Кто бы знал, что работающий в службе безопасности банка Акела запросто вычислит, откуда был звонок, и засядет в машине у дома, где располагался автомат, чтобы понаблюдать…

Второй раз Холера по моей просьбе пошел звонить через два дня и вернулся не один. Он ввалился в комнату в крайне неудобной позе – с рукой, завернутой до предела за спину. За ним вошел Акела и, толкнув Холеру в угол, кинулся ко мне.

– Санча, я не хотел, – проскулил из угла Холера, оправдываясь, но я его не слышала.

Рядом со мной сидел мой любимый мужчина.

– Алька, как ты меня напугала! Почему не приехала ко мне?

– Ты с ума сошел. Там стали бы искать сразу. – Я забралась к нему на колени и потерлась щекой о воротник куртки.

– Отец чуть снова в больницу не слег, весь город на уши поставил, – рассказывал Акела, прижимая меня к себе. – Ко мне так раз пять приезжал – и сам, и Бесо присылал, мол, если у тебя, скажи, не трону. А что мне говорить? Сказал, что ты звонила – и все. Собирайся, в общем. Поехали отсюда.

– Я домой не поеду! – категорично заявила я. – Даже не пытайся – сбегу из города.

– Мы поедем ко мне – оттуда не сбежишь, я надеюсь?

– А… отец?