Три женских возраста

Анна качнула головой. Глупо, как все глупо. Зачем она сейчас припомнила этот дурацкий случай? Да и тогда, когда знакомила Георгия с Ванессой Николаевной и Алечкой, с восторгом пересказывала байку про то, как Гоша искал туалет, а нашел ее… Как будто больше поговорить не о чем. У нее всегда так: хочется сказать что-нибудь легкое, смешное, чтобы люди вокруг расслабились, чтобы всем стало хорошо, а получается полная ерунда! Как он сказал? Не стесняемся друг друга и не пытаемся ничего изображать из себя?.. Давно уже не дети, это у детей все романтично, а им – в их-то возрасте! – можно уже махнуть рукой на все, никакой красивой любви у них уже не будет, так, что ли?.. А вот она бы сказала по-другому: просто это признак доверия, они ничего друг от друга не скрывают! Во всяком случае она…

– Я тебе взял эльзасского, пойдет? А себе каберне и вот еще – орешков засахаренных, тебе не предлагаю. – Георгий потрепал Анну по волосам и, заглянув в ее хмурое лицо, удивился: – Что-нибудь не так? Я тебя обидел? Ну хочешь, я не буду есть эти орешки, если тебе неприятно!..

– Скажи, ты и в самом деле думаешь, что мы с тобой уже стары для… для красивой любви, для романтики, для цветов, стихов и прогулок под луной? Уже не тот возраст, да? И что нам теперь не на что рассчитывать? Потому что мы не стесняемся друг друга и нам больше не хочется выглядеть лучше, чем мы есть? – Анна в сердцах хлопнула ладонью по бамбуковому узору стола и замерла. Такой был хороший вечер, и вдруг – безумная грусть. Ужасное ощущение, будто она прямо сейчас, в эту минуту, теряет что-то очень важное и дорогое для нее!

А совсем недалеко, в своей комнате, сидит Алька, наверное, читает очередной детектив или лазает по Интернету и обязательно жует соленые огурцы или бутерброды с докторской колбаской… Анне вдруг страшно захотелось оказаться с дочкой и просто молча сидеть рядом, что-нибудь зашивая и слушая радио или расспрашивая Альку о школьных успехах. Им о стольком нужно поговорить! Но Анне всегда некогда, сегодня она выбрала кафе с Георгием, и Аля, конечно же, легко отпустила ее – да-да, мамочка, не беспокойся, все в порядке… Может быть, дочке сейчас очень плохо, ей хочется выплакаться, а мать бессовестно торчит в кафе и пьет вино, хотя уже безнадежно стара для любовных свиданий! Как и для этого красного браслета, который впору носить дочке, а не ей, а вот Анна настолько сентиментальна, что дорожит им… Она стара для всего – для поцелуев на улице, для нежных слов, для жизни!..

– Ну почему не на что рассчитывать, ты уж не загибай!.. Для встреч под часами и стихов под луной мы действительно староваты. – Георгий хмыкнул и погладил Аннин локоть. – Ну, если хочешь, мы, конечно, можем тряхнуть стариной. На дискотеку там сходить, а что, как закрутим польку-бабочку, все только на нас и будут смотреть!

Георгий улыбнулся Анне, и она тоже в ответ растянула губы в улыбке, но почему-то ей стало еще хуже. Наверное, потому, что ее мужчина прав, сто раз прав! Всему свое время. Все ее воспоминания, те самые, которые вызывают радость и от которых щекотно ноет живот, – все они связаны с ее юностью, молодостью. Тогда Анна запросто бегала и в кино, и на дискотеки, да куда угодно! И на улице ее целовали… точнее, целовал Виталий. У Анны был только один мужчина – тогда, в прошлой жизни… Сейчас она изменилась, повзрослела, и незачем горевать из-за того, что невозможно вернуть. Это Вика еще молода, и у Альки все впереди… Новому возрасту – новые радости, и это не повод для тоски! Но ей все-таки невыносимо грустно.

Анна поднялась из-за столика, и Георгий галантно помог ей надеть дубленку, потом придержал дверь кафе, когда она выходила, осторожно ступая по узким ступенькам. Верно, она не девчонка, у нее полжизни за плечами, надо научиться смотреть на себя и на мир объективно. На самом деле все у нее прекрасно! Хорошая дочка, любимая работа, рядом – мужчина, который ее любит, у них все в семье здоровы, есть, где жить. Что еще надо?.. Может быть, свекровь и права, когда говорит, что счастье – это отсутствие несчастья!

Анна с Георгием уже дошли до остановки и притормозили, решая, ехать ли домой на троллейбусе или идти пешком, когда завибрировал Аннин мобильник. Путаясь в пуговицах и шарфе, она еле успела ответить на звонок, а едва услышав тревожный мужской голос в трубке, испугалась так, что у нее сжался желудок и запершило в горле. Кажется, она несколько минут назад была чем-то недовольна? Господи, какая же все это, на самом деле, ерунда!..

– Аннушка, извини, что беспокою. – Приятный, чуть хрипловатый баритон Станислава Сергеевича, кажется, мгновенно разлился по всему телу Анны, завибрировал в каждой его клеточке, и к концу разговора она уже не в силах была скрыть охватившей ее нервной дрожи. – Ты не могла бы приехать сейчас к нам? Ванессе плохо, я никак не могу ее успокоить… Очень тебя прошу, приезжай!

* * *