Три жизни

Новый приступ боли острыми когтями впился в грудь, заставив Хоги содрогнуться. На какой-то миг ему показалось, что он умирает – беспощадная сила сдавила грудную клетку, выжимая последний воздух из легких, но он опять вдохнул амилнитрат, и боль понемногу отступила. Осторожно шевельнувшись, он понял, что главный приступ миновал, но все же решил устроить себе недолгую передышку, отложить в сторону дела и поразмышлять о прошлом.

И снова на память пришел отец. Много лет назад он начал свой бизнес, что называется, на голом месте. Верхнюю Силезию родители покинули после очередного ежегодного погрома и приехали иммигрантами в Канаду. Сразу же выяснилось, что для папаши Мозеса работы нет, и какое-то время он батрачил на фермах, хотя дома учился на ювелира. Однажды на глаза ему попался другой батрак, который вертел в пальцах небольшой камешек с высверленным в нем отверстием. На недоуменный вопрос он ответил, что игра с камешком помогает ему быстро успокоиться, и он всегда держит его при себе. Когда хозяин бранит его за тупость или неповоротливость, он достает свой камешек и в душе понемногу наступает покой.

Много дней этот камешек не выходил из ума отца Хоги, и наконец он принял великое решение. Он собрал все деньги, какие мог, влез в долги, сам тянул лямку, как раб, лишь бы побольше заработать, и со временем открыл свою маленькую компанию под названием «Блестящие безделушки». Они выпускали небольшие, совершенно бесполезные вещицы, покрытые мишурной позолотой, а людям казалось, будто такая безделка в кармане приносит в душу покой и умиротворение. Однажды приятель спросил его: «Что ЭТО за штуковина такая, Мозес, какой от нее толк?»

И Мозес ответил: «Хороший вопрос, дружище. Что такое блестящая безделушка? Этого никто не знает, но все хотят знать и не жалеют денег, чтобы купить и разобраться. Никто не знает, что это такое. Никто еще не придумал, к какому делу ее приспособить, но мы трубим на весь свет „НОВИНКА, НОВИНКА, НОВИНКА“, и обладать такой вещицей стало престижно. Мы даже гравируем на ней инициалы владельца – само собой, за отдельную плату. Не забывай, что здесь, на американском континенте, публика вечно требует чего-нибудь новенького. Все старое мигом отправляется на свалку. А мы подбираем это старье, покрываем позолотой, чтобы бросалось в глаза, и рекламируем как последний крик моды с гарантированным таким-то эффектом. Само собой, ничего такого эта вещица не делает. Весь секрет в покупателе, в том, что он о ней думает. Даже если клиент считает, что от нее никакого проку, ему не хочется признавать, что его облапошили, и он сам начинает продавать ее всем подряд, чтобы и другие ходили в таких же дураках, как он сам. Что до меня, то я на этом сколотил недурной капиталец».

«Силы небесные, Мозес, – воскликнул его приятель, – только не говори мне, что продаешь доверчивой публике никуда не годный ХЛАМ!»

Мозес МакОгуошер приподнял седые брови в притворном ужасе: «Боже меня избавь, как ты мог подумать, что я стану надувать почтенную публику? Разве я мошенник?»

Приятель не удержался от смеха: «Каждый раз, встречая католика с именем Мозес, я задаюсь вопросом, что заставило его выкреститься из иудеев в католики».

От души посмеявшись шутке, старый Мозес поведал другу историю своей жизни, – как он открыл свое дело в Верхней Силезии, как пользовался доброй репутацией за высокое качество работы, деловую порядочность и низкие цены, и тем же веселым тоном добавил: «И все полетело в тартарары. Пришли русские и все забрали, пустили меня по миру, выгнали из собственного дома, а ведь я был честным человеком, не мошенничал и не продавал подделок. Ну, покрутился я туда-сюда, начал без зазрения совести продавать втридорога всякую дребедень и за это стал уважаемым человеком! Посмотри на меня теперь – у меня свой бизнес, своя фабрика, свой кадиллак и даже свой святой покровитель св. Люкр!» Все еще смеясь, он подошел к небольшому стенному шкафчику в углу кабинета, неторопливо открыл дверцу и так же неторопливо подозвал приятеля: «Kommen Sie hier».

Приятель живо вскочил на ноги и весело заметил: «Не на том ты языке говоришь, Мозес. Теперь тебе немецкий ни к чему, и как канадский гражданин, ты должен сказать „Опрокинь-ка рюмочку, дружище“».

Он подошел поближе – туда, где соблазнительно манила к себе чуть приоткрытая Мозесом дверца. Тут она внезапно распахнулась настежь, и его взгляду открылся небольшой постамент черного дерева. На нем возвышался отлитый из чистого золота символ доллара, над которым сиял такой же золотой ореол. При виде его оторопелой физиономии Мозес расхохотался. «Это и есть мой святой, мой св. Люкр. Оно конечно, деньги – презренный металл. Так вот, мой святой – это доллар чистоганом».

К этому времени Хоги заметно полегчало. Нажав кнопку селектора, он вызвал секретаршу: «Зайдите ко мне, мисс Уильяме. – В кабинет вошла очень деловая на вид молодая женщина и молча присела у края стола. – Пригласите моего адвоката, пусть придет. Пожалуй, мне пора составлять завещание».