Три жизни Юрия Байды

— Товарищи! — сказал Варухин, вставая. — Наш дорогой гость с Большой земли подробно рассказал нам, как не покладая рук трудится наш народ. Тяжело приходится нашей Родине, но ни на фронте, ни в тылу уныния нет. Многие рабочие живут в цехах, куют для армии оружие, а питаются чем? Получают по продкарточкам крохи. Товарищи, ведь мы же можем, так сказать, внести свою скромную лепту: отбить продовольствие у врага и послать нашим людям за линию фронта. Ничего сложного: надо немедленно небольшой группой совершить налет на Кузяки, захватить овец и загрузить ими самолет. Зачем машине улетать порожней? Прошу командование позволить мне с добровольцами выполнить это задание.

Косяченко и Присяжнюк похвалили инициативу Варухина, Коржевский призадумался. Оно бы, конечно, неплохо послать на Большую землю свежатинки, но то, что на эту операцию вызвался писарь…

Тут, словно вторя мыслям Коржевского — настороженным и смущенным, — заговорил Афанасьев:

— Операция не так проста, как это кажется Варухину. Уж если опытные разведчики не добились толку, то что сумеет малочисленная группка?

Коржевский рассмеялся:

— Ты, Илья Иваныч, готов, как я вижу, весь отряд поднять в поход на баранов…

— На немцев, товарищ командир, а они не бараны, — уточнил Афанасьев. — Уж если посылать, то посылать надо взвод с настоящим командиром и не с бухты-барахты. Нужна предварительная тщательная доразведка.

— Пока будем собираться да доразведывать, в Берлине овец сожрут.

Коржевский покрутил головой, ему было не по себе. Чертов Варухин затеял неуместную катавасию в присутствии высокого гостя… Цыкнуть бы, но нельзя, получится, будто командир зажимает боевую инициативу молодежи, осторожничает.

И действительно, представитель весьма внимательно прислушивался к препирательствам, неопределенно усмехнулся. Потом спросил Афанасьева, сколько времени займет подготовка к заданию. Тот подумал, посмотрел на Максима и твердо заявил:

— Сутки.

— Что ж, сутки так сутки, — протянул Косяченко рассудительно. — Если что-то у вас получится, пришлите подарок следующим самолетом.

Наступила неприятная тишина. По напряженным лицам партизан проскользнуло разочарование, лишь Варухин не мог никак угомониться. Вскочил, протянул руку вперед (впечатляющий жест, подмеченный у одного киноактера):

— Что ж это такое, товарищи! Мы рвемся в бой с заклятым врагом, а нам говорят: «Стоп! Сдай назад!» Гасят в сердцах живой партизанский огонек! Уговаривают: «Не спешите. Подумайте, прикиньте, пока мы будем стратегические планы разрабатывать», — быстрый взгляд в сторону Афанасьева, вызвавший у партизан понимающие улыбки. — Я даю слово чести: трофеи будут доставлены сюда через три-четыре часа. Разрешите?

— Нет! На авантюру я согласия не даю! — отрезал Афанасьев сухо.

Видимо, эта категоричность, это упорство и заели Коржевского. Потер бороду, поглядел себе под ноги, приказал непреклонным тоном:

— Варухин, приступайте к подготовке. Сколько времени понадобится?

— Пять минут!

Коржевский поморщился.

— Через час доложите состав группы и план действий.

Партизаны высыпали из землянки, завели патефон и под его хриплые звуки стали собираться.

Афанасьев решил ехать к самолету, поговорить с экипажем. Хотел было оседлать коня и не мог, его давила угнетающая тоска от предчувствия какой-то беды. Ощущение было настолько определенным, настолько ясным, что все личное — отвращение к Варухину, обида на Коржевского — отступило в тень как нечто второстепенное, а главное — судьба людей, оказавшихся под командой писаря, — заняло все его сердце.

Расстроенный, томимый тревогой, он направился к Коржевскому и еще раз напомнил ему про серьезность взятой на себя командованием ответственности. Коржевский выслушал, усмехнулся по-хорошему:

— Неужели ты серьезно подумал, что я доверю Варухину своих хлопцев? Он так нахимичит, что… Но ты должен понять и то, что я в присутствии представителя центра не могу отказать партизанам, раз им захотелось поразмять молодые кости. Пусть потренируются, впереди большая война. Варухин Варухиным, а в первую очередь на задание пойдет третий взвод. Командир опытный, маху не даст, все будет нормально.

Сорок минут спустя ушла группа Варухина. В составе ее десять человек на двух подводах. Парни один к одному! Среди них бывшие военнопленные, бежавшие из лагерей, — этим больше чем другим есть за что мстить захватчикам. Унеслись как на праздник.

Вслед за группой добровольцев отправился третий взвод на лошадях, на повозках с пулеметами и противотанковым ружьем.

А часа через четыре по лагерю пронеслось:

— Е-е-е-дут!

— Шашлык гонят!

И вдруг веселый разнобой голосов словно пресекло. Люди кинулись к телегам, въезжающим в лагерь. Лошади встали. Окружившая их толпа потемнела. Хлестнул пронзительный женский крик. Сквозь густую массу партизан торопливо пробирались Косяченко, Коржевский, Присяжнюк. В тишине слышалось шарканье ног да фырканье усталых коней.