Три жизни одного из нас

Но третья подача ушла в сетку, а четвертая получилась слабее первых двух, и Величко вернул шарик со встречной подкруткой. Пришлось втянуться в крученые перепасовки, в которых терпения оказалось больше у противников. Впрочем, пятую подачу Хмельницкий с Карцевым выиграли. Три – два.

Теперь начинал Величко, а Хмельницкий принимал. Коронкой Владимира были слабенькие, дохлые подачки, которые ни пробить, ни раскрутить было невозможно, но рослый Александр обходился с ними удивительно трепетно и возвращал еще более дохлыми. Низковатый Бродский дотягивался до них с трудом и в результате накидывал все-таки под удар молниеносному Карцеву. Семь – три в пользу контролеров.

Карцев посылал каждый шарик по-особому: то стремительным накатом, то с резкой закруткой влево или вправо, то дохлый, то с выпендрежной свечкой. Бродский, знавший все его выверты, тем не менее на мгновенье терялся и отправлял шарик в сетку или за стол. Однако и Карцев при подачах ошибся, даже дважды. Десять – пять.

Бродский подавал однотипно, резкими выстрелами на угол, нарушая при этом правила, запрещавшие подачу с руки. Все давно бросили с ним бороться, так как он упреков не признавал и лез скандалить. Впрочем, этот "выстрел" мог быть парирован встречным выстрелом – что Карцев довольно успешно и проделывал. Но Величко, предвидевший это и заранее отошедший от стола, принимал его встречные выстрелы отменными закрутками, которые Хмельницкий сначала бил, промахиваясь, потом стал раскручивать, но не столь качественно, и тут на шарик уже коршуном налетал Бродский, смачно расстреливая Карцева. Десять – десять.

Так, раскачивая маятник счета, они добрались до двадцать – двадцать. Предстояло играть больше – меньше. Подача Хмельницкого получилась безукоризненной и бросок Карцева – тоже. Все должно было решиться на подаче Бродского. Памятуя о его "выстрелах" и печальных итогах последующих перепасовок, Карцев решил использовать рискованный, редкий прием, подсмотренный им как-то во время телетрансляции у великого Секретэна, и заранее отошел от стола. Если бы Бродский догадался сейчас применить дохлую подачу, Сергей, скорее всего, к ней бы не успел. Но тот, как и ожидалось, выстрелил. Шарик резко отскочил от угла стола и настильно полетел к полу, все же замедляясь. Метрах в полутора от стола и в полуметре от пола его и встретил Карцев – почти перпендикулярным траектории полета скользящим движением ракетки. Шарик взвился по крутой высокой дуге, ударился о поверхность стола и вместо того, чтобы отскочить на готового ударить Величко, резко ушел влево от него. Володя все же ударил, но провалился мимо шарика. Эффектная концовка! Зрители зааплодировали, Величко побледнел, а Бродский покраснел и тут же заорал:

– Реванш, реванш! Мы все равно вас уделаем!

Хмельницкий с Карцевым переглянулись и жизнерадостно заржали.

Глава шестая. Катастрофа.

Против ожидания к семнадцати часам все дела с "ходоками" были улажены и контролеры смогли удовлетворенно размять затекшие спины и плечи. И тут в дверь залетел взбудораженный Бродский.

– Так, Серега, с тебя ба-альшой магарыч! Прыгай, пляши, пой – ты теперь с квартирой!

– Не понял, – недоверчиво воззрился на него Карцев, – передо мной же были Попов и Белошейкина?

– Попова переместили на две очереди вниз, за факт пьянства на рабочем месте, а у Белошейкиной, оказывается, бабка недавно умерла и теперь ей претендовать на расширение не положено: метража-то стало излишки! Она пыталась это скрыть, но бабы в профкоме ушлые, все разузнали.

– Слушай, но ведь Петька Попов с семьей угол снимает, как можно было его лишать?

– Как, как, – а вот так! Надо было – и лишили…

– Что значит надо? Кому надо?

– Ну, ты совсем-то дураком не прикидывайся! Кому… Тебе, родной, тебе! Вот благодетели твои, начальнички добренькие и расстарались.

– Да я знать об этом ничего не знаю… – вконец опешил Сергей Андреевич.

– Ага, и ведать не ведаю. А кто сегодня у начальства в кабинетах отирался? Не ты ли, друг любезный?

– Что ты мне лепишь?! – вдруг рассвирипел Карцев. – Что шьешь? Я в жизни подачек не выпрашивал! Тем более за чей-то счет!

И он резко вышел из комнаты, хлопнув дверью. В коридоре он постоял в растерянности, но затем решительно направился в кабинет Шумяцкого.

– У себя? – спросил он хмуро у встрепенувшейся на его громкие шаги Татьяны Петровны.

– Да-а, – ответила та, сделав движение навстречу как бы в попытке заступить ему дорогу, но осталась на месте. Карцев вошел в кабинет.

– Что тебе, Сергей Андреич? – обычным суховатым тоном спросил главный гидрогеолог.

– Вы ведь были сегодня на профкоме, Иван Соломонович? – с заметным вызовом в голосе начал Карцев. И после утвердительного ответа продолжил:

– Как получилось, что квартиру распределили мне, а не Попову? Или это всего лишь треп Бродского?

Шумяцкий спокойно посмотрел взбудораженному подчиненному в глаза и негромко спросил:

– А ты что, недоволен, Сергей Андреич?

И не дождавшись ответа, продолжил: