Три зимовки во льдах Арктики

Сего числа вылетели на материк 25 зимовщиков ледокольного парохода «Г. Седов». Экипаж оставлен в следующем составе:

1. Капитан - Бадигин К. С.

2. Старший помощник - Ефремов А. Г.

3. Старший механик - Розов Н. Н.

4. Второй механик- Токарев С. Д.

5. Радист - Полянский А. А.

6. Врач - Соболевский А. П.

7. Матрос - Буторин Д. П.

8. Матрос - Щелин В. А.

9. Повар - Шемякинский В. С.

10. Машинист - Алферов В. С.

11. Кочегар - Шарыпов Н. С. Всего 11 человек».

Лагерь тридцати трех

Только теперь мы увидели, как, в сущности, мал наш коллектив, оставшийся на дрейфующих кораблях. Еще вчера по снежным тропам сновали десятки людей. Слышался смех. Звучали песни.

И вот все сразу оборвалось. Опустели твиндеки. Редко-редко мелькнет на льду одинокая фигура - это магнитолог вышел на работу в снежный домик или боцман отправился на аэродром собрать уже ненужные флажки. Тишь. Такая тишь, что слышно даже, как у борта соседнего корабля сошлись двое моряков и один у другого попросил закурить.

Зимой мы ввели шуточное административное деление наших многолюдных «населенных пунктов»: «город Садко», «деревня Малыгина» и «село Седово». Теперь и город, и деревня, и село были в лучшем случае хуторами...

Но скучать нам по-прежнему было некогда. На нас, тридцати трех зимовщиках, лежала нелегкая задача - заменить выбывших на материк. Надо было продолжать в полном объеме все научные наблюдения, подготовить корабли к навигации, вести необходимые работы по текущему ремонту.

В первую очередь следовало доставить на корабли грузы, принятые с самолетов, подсчитать все жизненные ресурсы и разделить их поровну между тремя экипажами. Это была трудная работа, если учесть, как мало людей осталось на судах.

Всего на аэродром было выгружено несколько тонн грузов. Их нужно было перевезти на примитивных ручных санках за 7 километров. Мы взваливали железную бочку или громоздкий ящик на полозья, окружали сани со всех сторон и с гиканьем и уханьем толкали вперед. В такие часы никто не жаловался на холод.

Но и в самом деле становилось теплее: близилась полярная весна. И хотя температура воздуха все еще держалась ниже нуля, черные металлические корпуса кораблей быстро нагревались. Образовавшийся за зиму в трюмах и твиндеках лед таял и отваливался пластами.

27 апреля, когда мы находились на 80°00',9 северной широты и 147°32' восточной долготы, я в первый раз увидел птичку. Взглянув в бинокль, чтобы получше рассмотреть нашу гостью, я убедился, что птичка эта не морская, а сухопутная. Какие далекие рейсы совершают эти маленькие существа! Что привлекает их в эти высокие широты?..

Накануне Первого мая мы провели генеральную уборку на корабле. Сбросили с палубы шлак, подмели мусор. Вымыли внутренние помещения.

Зимой седовцы жили в твиндеке, угрюмом и мрачном помещении, железные стены которого были покрыты инеем и льдом. Теперь мы переоборудовали под кубрик красный уголок, находившийся в деревянной надстройке корабля. Вымытые стены выкрасили белилами. Открыли иллюминаторы, и сквозь них круглые сутки светило солнце. Сразу стало светло и уютно.

Здесь поселились Буторин, Шарыпов, Алферов, Щелин и Шемякинский. Над койками прибили коврики. Развесили фотографии. Посреди кубрика поставили настольный биллиард. Так как людей на кораблях осталось немного, и количество жилых помещений сократилось, мы смогли увеличить нормы расходования угля на отопление. В каютах и кубрике стало теплее.

- Теперь жить можно, - с довольным видом басил Алферов, неохотно вспоминавший тяжелую зимнюю ночь, проведенную в холодном твиндеке.

Я и Андрей Георгиевич Ефремов разместились в апартаментах, состоявших из двух кают, которые в обычном плавании предоставлялись капитану. Розов с Токаревым поселились в помещении, предназначенном для старшего механика. Для доктора мы оборудовали целый лазарет из двух кают, тщательно вымытых и окрашенных белилами. Можно было бы отвести новое комфортабельное помещение и для радиста Полянского, нашего уважаемого дяди Саши. Но он наотрез отказался покинуть свою радиорубку, в которой провел всю зиму. Большим торжеством явилось открытие новой бани. Старая баня «Седова» пользовалась широкой известностью как объект для острот и насмешек. В стенных газетах каравана изображали седовцев моющимися в меховых шапках и валенках. Это было недалеко от истины: старая баня помещалась в одном из отсеков корабля, у железной стены, которая в зимние холода неизменно обледеневала. Я сам не могу без содрогания вспомнить, как в один из первых дней жизни на «Седове» мы с Андреем Георгиевичем отправились помыться в это банное заведение и едва не отморозили себе ноги.