Тряхнем стариной!

– Не простил он тебя, ведьма, когда отказала ты ему в проходе в Черный лес, в дом не пригласила, в баньке не парила… Так, как был – с подарками да словами льстивыми – с крыльца спустила! Было дело?

– Наверное, было, – вздохнула я, ощущая себя так, будто меня снова, нерадивую ученицу, раскатывает грозный директор школы. Я же не всегда была паинькой, были периоды смелого подросткового бунта.

– А потом явился этот молодец, тьфу! Молодцов надо на лопату и в печь, а не уши перед ними развешивать, за стол-то садить. Говорил я, что яблоко недоспелое! А то ли ты не знаешь, ведьма Яга, что будет, ежели недоспелое яблоко-то съесть?

– Не знаешь, – буркнула я и насупилась. Но кота мои жуткие брови не пугали. Он цыкнул зубом, прошелся кругом, яростно хлеща себя по бокам длинным толстым хвостом.

– Так сколько годков тебе, Яженька? – как-то ласково мяукнул этот хвостатый тиран.

– Тридцать, – почему-то брякнула я правду.

– Тридцать значит, сущий младенец, – тихо пропел кот, а потом как рявкнул: – А должно быть триста! Память твоя дурья, Яга! Кто яблочко молодильное неспелое отведает, тот памяти на годы лишится, а молодости не получит! Поспешишь – людей насмешишь!

– Это как-то ой, – сказала я и на ощупь нашла лавку. Понятное дело, что бабулька не только памяти лишилась, но и чего-то еще. Точнее, вместо бабки теперь я была – хотя и от Яги что-то осталось, но памяти я не ощущала от слова «совсем», разве что мышечную и реакции остались. Ходить-то я не разучилась, говорить, что и как нужно, и даже магию применять, ну или чем я шарахнула по неприятной девице.

В целом ситуация получалась не особо радужная. Кроме леса, Черного леса, полного всякой нечисти и странных зверей, был еще какой-то воевода, которому я дала от ворот поворот. И зачем он мог к бабке приезжать? Тоже услугами ведьмы воспользоваться? Но бабка, то есть я, отказала. Может, гадость какую хотел получить, или просто из вредности. Бабе Яге ведь полагается быть вредной? А потом этот воевода бабке подарочек прислал с курьером…

А бабка-то старая, страшная, а на мужиков заглядывалась! Ого-го! Ничто женское ей, судя по всему, было не чуждо. А то, что потом в печь, так это уже практичный подход. Налюбовалась, повздыхала и можно есть. Нечего добру-то пропадать.

Мне снова весело стало. Я захихикала каким-то особенным вредным холодным смехом. От него и тьма закопошилась, и кот на дыбы встал, и младенец совсем затих и не отсвечивал.

– Ты это, Яженька, не кручинься, – осторожно промяукал кот. – Не напасть это, так, оступочка. Вернем мы тебе память, книги ведовские прочтешь, с Кощеем потолкуешь. Авось этот злыдень что подскажет… Иль Индрика попытать, лесавок поймать да в клеть посадить, авось что прошепотят.

– Кощей? Индрик? – круглыми глазами смотрела я на кота.

– Э-э, Яженька, тяжко будет, бабонька, – покачал головой он. – Но не сокрушайся! Ты главное дыши.

И кот захекал, показывая, как мне дышать. Этакая дыхательная гимнастика для успокоения нервов. Но все не так просто, пылищи в комнате было немало, так что я мигом закашлялась. А кашлять, когда у тебя необъятная грудь, да и сам ты весь необъятный, такое себе удовольствие. Заколыхалось все.

– Кхе-кхе, да как же тут дышать, если нечем?! – простонала я.

– А я говорил, что домовые распоясались. А ты мне что? – заважничал кот, поучая.

– Что? – послушно спросила я. В принципе, несложно было догадаться, какую функцию кот выполнял при Бабе Яге. Секретарь-референт с истинно кошачьим гонором, то есть кот всегда прав, а если не прав, то «давай съедим этого наглеца, Яга».

– Дескать, лесу Черному – славу мрачную, – оскалился он. – Людям дары не нужны, добра от того не будет, зла и так хватает. Вот только тьмы должно быть поровну со светом, это, Яженька, забывать нельзя. Иначе что?

– Не будет равновесия между миром тем и миром этим. Между Явью и Навью. Ни людям покоя, ни нелюдям жизни, – произнесли мои губы. Это было странное ощущение. Я сама точно не могла такое ответить, а почему-то ответила. Жутко-то как!

– Вот-вот, Яженька, – закрутился по столу кот. – Когда-то ты почти каждого второго и в бане парила, и дарами одаривала. А нынче, куда ни глянь, в сердцах человеческих тень… Но разве ж с тенью гоже в Навь пускать? Там чертей и без приходящих хватает.

– А откуда ты столько знаешь? – не удержалась от вопроса я.

– Яженька, Баюн я, – кот спрыгнул на пол и обтерся о мои колени огромной мордой. – Сам песни пою, словами заговариваю и знаю, что бают, о чем скрывают, что себе сами не рассказывают.

– Так ты про того воеводу узнал?

– Может, воевода всему виной, а может, и нет, но знал супостат, что ищешь ты яблочко молодильное, сбросить тяжесть годов хочешь. Вот и подсуетились. И приманку – молодца спелого – привели, и яблочко поддельное – недозрелое – в руки сунули. Надежду имели, что не утерпишь ты, получив желанное.