Трианон

– Мой бедный мальчик, – грустно произнесла Маргарита. Она обхватила его лицо прохладными ладонями, склонилась и заглянула прямо в глаза юноши. – Алекс рассказал мне о твоей беде. Все случится уже совсем скоро. Этого не остановить. Но не переживай. Я пришла, чтобы помочь тебе.

Она извлекла из складок платья еще один хрустальный медальон на длинной цепочке и повесила его на шею Матвея. Он даже не успел его толком разглядеть. Маргарита взяла его за руку и он внезапно почувствовал боль: что-то острое укололо кончик его безымянного пальца.

– Что вы делаете?!

– Для того чтобы амулет служил тебе, его нужно наполнить твоей кровью, – ответила женщина, прижимая медальон к его пальцу. – Береги его, как зеницу ока. В трудную минуту он придет на помощь.

Маргарита приложила к его руке носовой платок, и Матвей спрятал медальон за ворот футболки.

– Это Зерцекликон? – спросил он.

– Да. Но ты ведь знаешь, что он не спасет тебя от остекленения, а лишь поможет сохранить человеческую душу?

– Знаю, – кивнул Матвей. – Пока мне достаточно и этого. Я должен помочь Катерине справиться…

Но Маргарита печально покачала головой:

– Знай же, что очень скоро ваши пути разойдутся. У нее своя дорога, а у тебя своя. Так гласит пророчество.

– О чем вы? – не понял Матвей. – Какое пророчество?

– То самое, из-за которого уже поломано столько судеб. Из-за которого мою дочь ждет самое ужасное испытание в ее жизни. Как бы я хотела помочь ей…

– Помочь? Но вы пытались убить Катерину!

Матвей вдруг увидел, как по щеке Маргариты скатилась блестящая слеза.

– Это все очень сложно, Матвей, – тихо произнесла она. – Не проходит и дня, чтобы я не жалела о прошлом. Но я сделала все, чтобы исправить эту ужасную ошибку. Мне даже пришлось повернуть время вспять… Знаю, ты не поймешь моих слов. И Катерина пока не готова узнать истину… Но когда-нибудь…

– Почему вы не хотите сами рассказать ей обо всем?

Маргарита тяжело вздохнула:

– Потому что я не могу… И тебя прошу ничего не говорить ей о нашей встрече. Нет таких слов, которые объяснили бы случившееся. А ей пока рано знать правду. Но тебе я могу признаться. Для меня нет и никогда не будет человечка ближе и роднее, чем моя доченька. Я на все готова ради нее. Где бы она ни оказалась, я всегда приду к ней на помощь. И пусть она пока не знает всей правды о тайне своего рождения…

Из-за угла вдруг высунулась всклокоченная голова Артема.

– Ты где пропал? – громко прошептал он. – Мы тебя потеряли!

Голубое сияние тут же померкло, Матвей снова оказался в кромешной темноте.

– Я… – начал парень.

– Говоришь сам с собой? – спросил Артем.

Матвей повернулся к Маргарите, но женщина уже растворилась во мраке. О том, что она действительно была здесь, говорила с ним, напоминал лишь тяжелый Зерцекликон, висевший на его груди.

* * *

Наташа вернулась наверх и подошла к комнате Кирилла. Она уже почти успокоилась. Самое тяжелое было позади, Катерина и ее друзья обо всем узнали. Теперь ей нужно попытаться заслужить их прощение. А ради этого Наташа была готова на многое. Она хотела уже нажать на рычаг, открывающий дверь, но тут из комнаты до нее донесся звук чьих-то шагов. Судя по стуку каблуков, в комнате Кирилла находилась женщина. Наташа приблизилась к глазку и заглянула внутрь.

Кирилл лежал на кровати, его руки и ноги были привязаны к ней толстыми брезентовыми ремнями. Он был спокоен и не пытался освободиться. Приступ ярости прошел.

Рядом с его кроватью стояла графиня Шадурская.

Наташа приложила ухо к стене и прислушалась.

– Видит бог, я пыталась этого избежать, – произнесла графиня. – Но ты не оставил мне выбора, дорогой. Знаю, это не твоя вина. Кто мог подозревать, что твоя память хранит столько опасных воспоминаний? Опасных для всех нас! Никто никогда не должен узнать, что произошло в ту ночь в доме твоих родителей.

– Вам что-то известно? – с беспокойством спросил Кирилл. – Я ничего не помню…

Наташа радостно вздохнула. Говорил он вполне осмысленно, значит, проклятый прибор Гольданской не лишил его рассудка!

– Но твой мозг помнит! – сказала графиня. – На недавнем сеансе они смогли выведать у тебя очень многое. Хорошо, что не все. Я не могу допустить, чтобы они узнали правду.

– Какую правду? – не понимал Кирилл.

Графиня подошла к нему еще ближе.