Триарии

Афанасий обозрел расчет из четырех человек и все снаряжение – снаряды в отдельных ящиках; распределительную коробку; катушку проводов; короба переноски оборудования, используемые как опоры пусковых; прицельный визор, совмещенный со стереотрубой, переносной пульт управления ракетой.

- Брак... Саботаж... И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Еще раз забудешь вкрутить трассер, я тебе с душевной скорбью его в зад вставлю, - сумрачно пообещал он младшему оператору, ответственному за подготовку ракет к бою. Тот суматошно оглянулся на ящики и мгновенно сник, виновато втянув голову в плечи.

- Теперь так, – четко и деловито раздавал указания Афанасий. – Всю снасть тащите вон туда, под следующий пригорочек, - он указал, куда именно. – Пока минами не накрыло. А визор с пультом и телефоном – вон туда, на передовую, под навесик с маскировкой. Без команды не стрелять, ждать меня.

В этот момент командующий вражеским полком жестоко выговаривал обер-лейтенанту неудачливой кампф-группы, бездарно и бессмысленно потерявшей робосапера, танк, бойцов и время. Больше всего комполка боялся, что о промашке проведает сам нобиль, всезнающий и всеведущий, который как раз накануне еще раз довел до общего сведения, что танки и иная тяжелая бронетехника должны применяться массированно, не менее чем взводом за раз. Нарушителям Томас пообещал разные официальные кары, а неформально посулил собственноручно натянуть на макушку и завязать живописным бантиком то, что отличает мужчину от женщины. Учитывая, что нобиль исключительно редко опускался до низменных физиологических угроз, его слова обретали вдвойне мрачный смысл.

И все же комполка сквозь пальцы посмотрел на решение обер-лейтенанта атаковать на слабо защищенном участке, не дожидаясь поддержки. Он рассчитывал, что удастся снова повторить прием с решительным броском на растерянного врага и теперь пожинал неожиданный результат. Следующая атака должна была пройти по всем правилам, и комполка молился о ее скорейшем завершении, чтобы непростительный промах можно было замазать несомненной и однозначной победой.

Афанасий быстро обошел позиции взвода, внушая и вдохновляя. В жизни он не привык выражаться так витиевато, но едва увидев взвод, интуитивно почувствовал, что обыденное слово здесь не поможет. Испуганным и деморализованным солдатам требовалось что-то иное, какой-нибудь якорь, чтобы зацепить внимание - одновременно и приземлить, и вдохновить. Слегка вычурный, нарочито «библейский» стиль с обильными цитатами оказался именно тем, что требовалось. Хотя диакон не являлся представителем церкви в полном смысле - бойцам, что сейчас готовились к новой схватке, не было дела до таких нюансов. Они смотрели на него как на пастыря, вселяющего смелость в дрогнувшие сердца, и Афанасий по мере слабых человеческих сил ободрял паству.

Второй артобстрел оказался продолжительнее, минут десять, не меньше. Но пехота пережила его спокойнее и почти без потерь – повторение уже виденного не так впечатляло. И сразу же, без перерыва, еще до того, как отгремели последние залпы, «ягеры» вновь двинулись на взводные позиции.

Диакону стало страшно, по-настоящему страшно, до дрожи в руках. Танков было не один, не два, а целых три. Не привычные «Финдеры», как тот, что мертвой глыбой застыл на поле, а новые, модернизированные тяжелые танки, прозванные «укоротами». Не так давно диякон из чистого любопытства изучил подробное описание образца, захваченного в одном из боев. Силами заводов бывшего Пангерманского Союза стандартный проект переписали начисто – зауженный на сорок сантиметров корпус; мотор, перенесенный вперед, к коробке передач; смещенная к корме башня. Машина стала заметно ниже и обрела специфический профиль, за что ее иногда еще называли «башмаком». На лоб повесили дополнительную броню из местного металлопроката, не пробиваемую практически ничем.

Три монстра и много пехоты, на первый взгляд – неполная рота.

- Видите? – прошептал унтер, новый комвзвода.

- «Вижу и ужасаюсь», - привычно процитировал диакон. И только потом подумал, что гусеничная поступь вражеской бронетехники не похожа на чудное явление Пресвятой Девы Богородицы.

- Что делать? – растерянно спросил унтер.

- Вызывай подкрепление, - мрачно ответил пастырь. – Сами не управимся, надо еще хотя бы отделение стрелков с пулеметами и расчет ракетчиков.

Танки открыли огонь загодя. Их пушки, предназначенные в первую очередь для борьбы с техникой, не могли сравняться с обычной артиллерией, но свое дело делали. Под фонтанами земли и градом камней, смешанных с рваным дерном, Пастор добежал до новой позиции главного оператора ПТУР.

- Сдвинься, - властно отстранил он наводчика, белого как мел, трясущимися пальцами вращающего колесики на визоре. Афанасий занял место оператора, протер глаза заранее припасенным платком и приник к окулярам.

- Разгильдяи, - пробормотал он. – Ни черта же не видно. И чему только учились?..