Трясина

— Сколько ей было лет?

— Он с ней так же развлекся, как с той блядью в Кевлавике, только еще поразухабистее, — сказал Эллиди.

— Поразухабистее?

— Короче, бабу в Хусавике, она была вроде этой бляди из Кевлавика, так ее он просто на куски порвал. Хочешь, расскажу, как это было? — спросил Эллиди. По тону слышно, умирает от желания все Эрленду рассказать. — Хочешь расскажу, что и как он сделал?

Не дожидаясь ответа, Эллиди заговорил. Его голос доносился из-за двери, как эхо из колодца, а Эрленд стоял рядом, слушал чудовищные признания, изливающиеся наружу из тьмы.

Сигурд Оли ждал его в машине. Выехав из тюрьмы, Эрленд рассказал ему вкратце о беседе с Эллиди, но про монолог в самом конце умолчал. Коллеги решили проверить, кто жил в Хусавике в районе шестидесятого года. Если женщине было примерно столько же лет, сколько Кольбрун, как намекал Эллиди, есть шанс, что ее можно найти.

— Ну а что Эллиди? — спросил Сигурд Оли, когда они взяли перевал между Хверагерди и столицей.

— Я поинтересовался у тюремщиков, можно ли сократить срок пребывания Эллиди в карцере, они ответили «нет». Вот и весь сказ.

— Ну, ты выполнил свое обещание, — улыбнулся Сигурд Оли. — Но если Хольберг изнасиловал этих двух, то, может, были и другие?

— Кто его знает, — задумчиво ответил Эрленд.

— О чем ты думаешь?

— Меня беспокоят два вопроса, — сказал Эрленд. — Первый — от чего на самом деле, в точности, умерла девочка. Я хочу это знать.

Сигурд Оли тяжело вздохнул.

— А еще я хочу узнать, точно ли она дочь Хольберга.

— А почему это тебя так интересует?

— А потому, что Эллиди сказал, мол, у Хольберга была сестра.

— Вот как!

— И умерла она молодой. Надо найти ее историю болезни. Обыскать все больницы. Это тебе задание. Посмотрим, что ты откопаешь.

— А от чего умерла сестра Хольберга?

— А как бы не от того же самого, что и Ауд. Хольберг пару раз говорил, вроде у нее что-то в голове было. Во всяком случае, Эллиди так это запомнил. Я спросил, уж не опухоль ли мозга, но Эллиди не знает.

— И как это нам поможет в расследовании? — спросил Сигурд Оли.

— Думаю, тут могут быть родственные дела.

— Родственные? Почему ты так думаешь? Ты про записку, что ли?

— Ага, — сказал Эрленд, — так точно. Возможно, в родстве вся и суть. Наследственное, так сказать, дело.

15

Врач жил в особняке, в западной части пригорода Граварвог. Давно не практикует. Сам открыл Эрленду дверь и пригласил его в просторную комнату, которая служила ему кабинетом. Иногда еще занимается делами, помогает адвокатам, когда нужно оценить категорию инвалидности клиента. Мебель в кабинете простая, все чисто и прибрано. В центре письменный стол, на нем печатная машинка.

Хозяин невысокого роста, худой, резкие черты лица, на вид бодрый. В нагрудном кармане рубашки два карандаша. Зовут Франк.

Эрленд заранее договорился о визите по телефону. Солнце клонилось к закату. В это время в участке Сигурд Оли и Элинборг вгрызались в ксерокопию списка жителей города Хусавик сорокалетней давности, его прислали по факсу с севера. Врач предложил Эрленду сесть.

— Я так понимаю, к вам ходят самые заправские столичные лгуны, — сказал Эрленд, оглядывая кабинет.

— Лгуны? — переспросил доктор. — Симулянты, вы хотите сказать? Не думаю. Некоторые — да, наверное. Самое трудное — это травмы шеи, тут совсем не поймешь — если человек побывал в автокатастрофе, ему приходится верить на слово. И не проверишь, и сделать ничего нельзя. Кто-то испытывает сильную боль, кто-то — не очень. Но я уверен, среди моих посетителей тех, кто в самом деле не страдает от боли, — единицы.

— Когда мы говорили по телефону, вы сразу вспомнили девочку из Кевлавика.

— Такие истории не забываются. Въедаются в память. Не говоря уже о ее матери, как ее звали, кажется, Кольбрун? Если я правильно помню, она покончила с собой.

— Да, история кровавая, от начала до конца. Ужас смертный, настоящая трагедия, — сказал Эрленд.

Спросить его про боль в груди по утрам? Нет, как-нибудь в другой раз. Он ведь сразу определит, что я смертельно болен, направит в больницу, и через неделю я уже буду петь в хоре с ангелами. Зачем мне лишние плохие новости, и так хватает. Лучше помолчим об этом.

— Вы говорили, ваш визит ко мне связан с убийством на Северном болоте, — напомнил врач.

Эрленд тряхнул головой, словно очнулся ото сна.

— Да-да, видите ли, Хольберг, жертва, вероятно, является отцом девочки из Кевлавика, — сказал Эрленд. — Ее мать всегда так говорила, Хольберг же ни подтверждал, ни отрицал. Он признавал, что половое сношение имело место, но доказать, что он Кольбрун изнасиловал, так и не смогли. Часто в таких делах маловато улик. Вот мы и копаемся в прошлом этого человека. Девочка заболела, когда ей шел четвертый год, и вскоре умерла. Можете рассказать мне, как было дело?

— Не вижу, как это может быть связано с убийством.

— А вам и нет нужды, это наше дело. Будьте так добры, ответьте на мой вопрос.

Врач оценивающе посмотрел на Эрленда.

— Лучше мне сразу все выложить начистоту, господин следователь, — сказал он, словно собираясь с духом. — В те дни я был другим человеком.

— Другим человеком?