Трясина

Он думал только об одном — о наручных часах за 30 тысяч крон, которые он подарил ей на день рождения. Он искал их целую неделю, перерыл весь город, переговорил со всеми рейкьявикскими часовщиками — про модели, про позолоту, про механизмы, про водонепроницаемость, про Швейцарию, про все на свете. Он применил все свои детективные способности и нашел то, что надо! И Бергтора была вне себя от счастья, прыгала до потолка, ее радость была самая что ни на есть подлинная.

И вот он, Сигурд, сидит перед ней с натянутой улыбкой и притворяется, что тоже писает кипятком. Толку! Даже если бы ему приставили к виску заряженный пистолет, он не смог бы ничего изобразить.

— Значит, психология, говорите?

Сигурд Оли снова сплюнул.

Он позвонил в дверь первой дамы из списка, собрался с духом и задал ей вопрос, вложив в формулировку всю глубину своих познаний в психологии:

— Скажите, пожалуйста, вас никогда не насиловали?

Не успел он произнести последнее слово, как понял, что задание провалил.

— Чегоооооооо?!! Вы что, с ума сошли? — возопила дама, разодетая в пух и прах, с толстенным слоем косметики на щеках и выражением лица, от какого скисает молоко. — Ты кто такой?! Извращенец, из какого дурдома ты сбежал?!!

— Ой, извините, — сказал Сигурд Оли и, не теряя времени даром, ретировался.

Элинборг повезло больше — во-первых, она была не прочь посплетничать, дабы войти к людям в доверие, а во-вторых, у нее на уме была не личная жизнь, а работа. Она очень любила готовить, обожала об этом говорить и хорошо умела это делать — поэтому ей не нужно было лезть в карман за темой для разговора. Если, когда ей открывали дверь, из кухни доносился запах еды, она немедленно спрашивала, что за чудесный аромат и так далее, — и даже если она звонила в дом, где люди живут исключительно на разогретой пицце, не было случая, чтобы ее не пригласили зайти.

Первой в ее списке значилась дама по имени Сигрлауг, она жила в полуподвальной квартире на Широком Пригорке. Элинборг без труда получила приглашение зайти на чашку кофе и была вежливо усажена на диван. В былые времена Сигрлауг жила в Хусавике, но уже много лет как переехала в столицу, родила двух сыновей — которые с тех пор выросли — и овдовела. Деликатный вопрос был сформулирован без труда, а далее Элинборг попросила Сигрлауг перезвонить ей, если она что-нибудь узнает — вдруг пойдут какие-нибудь слухи или в этом роде.

— …в общем, поэтому мы и ищем женщину, примерно вашего возраста, из Хусавика, которая могла знать Хольберга и которой он доставил кое-какие неприятности.

— В Хусавике в мои дни не было никого по имени Хольберг, я не помню, — был ответ. — А что за неприятности?

— Хольберг не жил в Хусавике, просто был там один раз, — объяснила Элинборг. — Не удивительно, что вы его не помните. Он нанес той женщине телесные повреждения, это мы точно знаем. Это было много лет назад, мы пытаемся ее найти.

— Наверное, об этом у вас есть записи.

— Дело в том, что она не пошла в полицию.

— А что за телесные повреждения?

— Речь идет об изнасиловании.

Собеседница Элинборг инстинктивно закрыла рот ладонью, у нее расширились глаза.

— Боже милостивый! Ничего такого не знаю. Ее изнасиловали, о боже мой! Никогда ни о чем подобном не слыхала.

— Неудивительно, видимо, этот факт хранили в строгой тайне, — сказала Элинборг.

Далее ей пришлось занять глухую оборону — Сигрлауг желала знать все подробности. Элинборг отбивалась фразами про то, что улик мало и что полиции приходится опираться только на слухи.

— Я подумала, — добавила в конце Элинборг, — вдруг вы знаете кого-то, кто, быть может, что-то слышал про это дело.

Собеседница выдала ей имена и телефоны двух своих хусавикских подруг, которые, по ее словам, знали все, что происходило в городе. Элинборг записала эту информацию, посидела еще немного, дабы не показаться грубой, и затем откланялась.

Эрленд заклеивал пластырем ссадину на лбу. Вырубив первого из незваных гостей ударом двери по коленке — тот с диким воем рухнул на пол, — Эрленд накинулся на второго. Пока тот изумленно взирал на напарника, следователь не задумываясь угостил его ударом кулака по физиономии, и гость покатился вниз по лестнице, правда, успел ухватиться за перила и не долетел до самой двери на улицу. От мести Эрленду с его кровавой ссадиной на лбу он решил отказаться — не желал повторить судьбу приятеля, который корчился на полу от боли, — и был таков. На вид не более двадцати лет.

Эрленд вызвал «скорую помощь», затем поинтересовался у нокаутированного посетителя, чего ему на самом деле было нужно от Евы Линд. Тот поначалу не хотел отвечать, но когда Эрленд предложил в качестве альтернативы обработать оставшееся здоровым колено, у гостя сразу развязался язык. Оказалось, они собирают долги. Ева Линд якобы должна деньги за наркотики некоему персонажу, чье имя Эрленд слышал впервые.