Трясина

Хелена приложила младенца к груди. Маленький ротик инстинктивно захватил сосок и принялся мощно сосать. Ее тело ответило на сигнал, по коже пробежали мурашки, стало прибывать молоко. Маленькая головка лежала у нее на руке, теплая и мягкая, свободной рукой она погладила пушок на макушке.

Сегодня все станет известно.

Она посмотрела в окно, дыша через рот, так что слезы высохли на щеках. Солнце по-прежнему стояло невысоко над горизонтом. Она не знала, сколько времени, но Викинг, который всегда просыпался в четверть шестого, по-прежнему спал. Похоже, дует сильный ветер – на другой стороне улицы шумели верхушки сосен.

Малышка отпустила сосок и громко отрыгнула воздух. Хелена подняла девочку, такую тяжеленькую, посмотрела ей в глаза, поцеловала уголок мокрого от молока ротика. Приложила ее к другой груди, отвердевшей после ночи, испытала облегчение, когда грудь обмякла.

Одно время она убеждала себя, что ей разрешат остаться, благодаря гласности и падению Стены она сможет жить дальше в Стентрэске как Хелена. Наивно и глупо. По сути ничего не изменилось – кроме того, что бюджет ГРУ урезали вполовину. Теперь в организации все ухудшится.

Хотя для нее все же лучше знать. Подготовиться. Всяко лучше, чем неизвестность.

Когда малышка наелась до того, что в животе у нее забурлило от молока, Хелена поменяла подгузник и положила дочку обратно в кроватку.

Викинг спал, вытянув руки за головой. Она залезла в постель рядом с ним, поцеловала, провела рукой по его животу и груди. Когда она стянула с себя футболку, он проснулся. Его руки, такие большие и горячие. Упругий язык. Ей пришлось закусить губу, чтобы не разрыдаться, когда она кончила. Боже, как он хорош, этот мужчина! Слишком красив. Подумать только, что можно так безоглядно любить другого человека. Это она присвоила его члену кличку Дружок. Вероятно, не самое оригинальное, но трогательное имя, данное с большим чувством.

Он ходил по комнате в свете утра, совершенно голый, напевал себе под нос и прихлебывал апельсиновый сок. «Самбарумба – деревушка, где я был когда-то, совсем недалеко от Рио де ла Плата»¹.

Она знала, что эту песню написал Эверт Тоб – многие его песни она выучила наизусть, чтобы подпевать в общем хоре. «Пока моя шхуна идет, пока мое сердце поет и волны сверкают на солнце, надежда живет!»

Здесь и далее слова песен в переводе А. Алешина.

Да и кто сказал, что именно она родилась на свет для того, чтобы обрести счастье и солнце на своем пути?

У Викинга в участке был шкаф для одежды. Однако он предпочитал держать свои вещи дома. Полицейскую форму тоже. Сын проснулся, они играли и смеялись, пока Викинг одевался. Девочка начала капризничать. Хелена уселась за кухонный стол, чтобы снова дать ей грудь – авось малышка опять заснет. Викинг заглянул в кухню, чтобы попрощаться.

– Я хочу сегодня поехать пособирать морошку, – сказала она. Голос не дрогнул.

Викинг замер в дверях.

– Не на Кальмюрен, я надеюсь? Ты ведь знаешь, что говорят…

Его забота – он так волновался за нее. Переживал, что с ней что-то может случиться.

– Все это суеверия, Викинг. Бездонных болот не существует.

Слова прозвучали жестко, но ее буквально разрывало изнутри. Она попыталась смягчить их улыбкой.

– Хорошего тебе дня, мой дорогой.

Он отвернулся и закрыл дверь, хлопнув чуть громче, чем обычно.

Когда Элин заснула, а Маркус поел на завтрак кефир с хлопьями, они вместе с сыном складывали мозаику с медвежонком Бамсе на полу в гостиной. Выбирая и прикладывая фрагменты пазла, сынок беспрерывно болтал. Такой милый, такой умненький! Складывает пазлы для детей куда более старшего возраста.

Она позвонила Карин.

– Хочу посмотреть, не осталось ли на болоте еще морошки, – сказала она. – Можно оставить тебе Маркуса на пару часов? Он не выносит комаров…

– Само собой, конечно, – ответила Карин. – Хотите перекусить? Я собиралась нажарить оладушков.

Проснулась малышка.

– Пойдем к бабушке есть оладушки? – спросила Хелена, прикладывая дочь к груди.

– Да-а-а! – радостно закричал сынок.

Она наспех написала записку Викингу – на случай, если он вернется домой раньше нее.

Любимый!

Я поеду пособираю морошку. Хочется куда-то из квартиры.

Маркус у Карин.

Подписалась звездочкой – в форме рубца, который остался у нее на животе после рождения Маркуса. Надела резиновые сапоги, закинула в багажник пару корзин для ягод. Потом отправилась пешком к Карин, неся малышку в переноске – сын скакал по тротуару рядом. Свена дома не было, он подолгу жил в своей квартире в доме группового проживания в Видселе.

– Будь осторожна, – сказала ей Карин, переворачивая на сковородке оладушек. – После дождя там бывает очень мокро.

Поцеловав на прощание Маркуса, она вернулась к себе с дочерью в переноске, посадила ее в автомобильное кресло, пристегнула и поехала к болоту Кальмюрен. Выехала она заранее, не хотела опоздать.

Ехала по дороге, глядя прямо перед собой. Во всем теле ощущалась звенящая пустота. Ее мама оторвала ее от себя, ради нее. В будущем ей придется расстаться с Элин, по той же причине. В голове звучали слова бабушки: «Мы не управляем ситуацией, мы просто проживаем ее».