Трясина

Вскоре перед ним стояла тарелка ячневой каши, упревшей, разваренной, сверху в ямке каши лежало растопленное масло. Саввиха подвинула вазочку с малиновым вареньем ближе к Тохе.

– На вот, накладывай, если с вареньем любишь. Лесная, – похвалилась Саввиха.

Тоха малиновое варенье уважал. Мать варенья и соленья никогда не делала, но иногда приносила баночку-другую от коллег. И Федина мать их несколько раз угощала.

– А ведь лесная малина мельче, чем садовая? – спросил Тоха. – Наверное, труднее её собирать? – Он не знал, с чего бы начать разговор, чтобы подвести его куда надо.

Но тут Саввиха сама пришла ему на выручку.

– Мельче, но слаще, – сказала она. – У меня много баночек и с вареньем, и с грибами солёными да маринованными. Мне подсобляют, – вдруг сказала она, улыбнувшись.

– Кто? – спросил Тоха.

– Да кто… – проговорила Саввиха. – Известно кто. Вот выйдешь в лес – даже хоть и не очень далеко, мне уж не по возрасту далеко-то ходить – и скажешь:

Милок-грибок,
Пойди в кузовок.
Подосиновик, да белый,
Да подберёзовик.
А обманки-поганки,
Сидите в ямке,
Не высовывайтесь и не показывайтесь!

А ещё вот так можно:

Грибки-обабки,
Станьте на лапки.
А белые грибы,
Встаньте на дыбы!

И для ягод специальные заклички есть.

– Ну ничего себе! – поразился Тоха. – И что, правда вы тут же, быстро находите ягод или грибов сколько нужно?

– Конечно, – подтвердила Саввиха. – И ни одного клеща на мне не бывает!

– А если вы, например, пойдёте сейчас, в середине мая, то наберёте?

– Ну нет, милок, головой-то тоже думать надо, – ответила Саввиха. – Может, и наберёшь, да только цену за это высокую заплатить придётся.

– Какую же цену? – спросил Тоха.

– А какую назначат.

– Баба Саввиха, – взмолился Тоха, – вы всё загадками да загадками говорите. А я ведь за этим и пришёл – уж очень мне хочется узнать побольше о том, что мы не видим, но оно существует.

– Да зачем тебе? – спросила Саввиха. – Меньше знаешь – крепче спишь.

Тоха задумался. Как объяснить зачем, если и самому не до конца понятно? Тоха решил зайти с другой стороны.

– Баба Саввиха, ну вот представьте, а если после вас никто этих заговоров знать не будет? Вам не жалко, если пропадут знания?

– Ты что, хочешь учиться всему этому? – с недоверием спросила Саввиха.

– Ну, учиться не учиться, а хоть что-то знать.

– Тут нужен какой-то жизненный опыт, понимаешь, Антон? – серьёзно сказала Саввиха. – Это ведь очень опасные знания. Легко могут увести не туда. А человек в силе, с опытом, уже может принять их, потому как падал в жизни-то, и осторожность есть. А ты… не падал ещё, молодой слишком.

– Не падал, говорите? – усмехнулся Тоха. – А то, что я без отца расту, а пока отец был – пил всё время, сколько помню. А с матерью… тоже, знаете, не душа в душу живём. – Тохе не хотелось говорить подробности, но выбора уже не было. – Кричит она на меня всё время. Может быть, есть какое-то средство, чтобы больше с матерью не ссориться? А опыт жизненный у меня будет, повзрослею ведь!

Саввиха смотрела на него внимательно, испытующе.

– Может, ты думаешь, что это похоже на всевластие? Нет, всё совсем не так, – сказала она очень серьёзно. – Я вон со своими знаниями даже собственного сына ни уберечь, ни спасти не смогла, – кивнула она на портрет. – Дорогую цену заплатила, да только уж потом поняла, что это была плата, – она вздохнула.

Тоха молчал. Он ждал, когда Саввиха примет решение. И может быть, даже в его пользу.

– Знахарем тебе не быть, – наконец сказала она. – Для этого нужно, чтобы в сердце было сочувствие. А я у тебя пока его не вижу. Но может быть, только пока. Люди меняются.

Тохе от её слов не было горько. Он чувствовал, что она уже приняла решение, и сердце его трепетало.

– А вот кое в чём я тебе помогу, если ты просишь. Ты ведь просишь? – подчеркнула она.

– Да, – подтвердил Тоха.

– Что ж… – Саввиха поднялась с места, прошла в угол, где стояла кровать. Достала из-под кровати старый деревянный сундук, откинула крышку.

«Без замка», – отметил Тоха.

Саввиха порылась-порылась и достала потемневшую от времени деревянную шкатулку и старую общую тетрадь в тёмно-коричневой кожаной обложке.

«Неужели всё волшебство Саввихи кроется в одной маленькой шкатулке и в тетрадке?» – удивлённо подумал Тоха, словно заворожённый следя за тем, как Саввиха кладёт на стол тетрадь, ставит шкатулку. «Заговоры и обереги», – прочитал он на обложке тетради. Саввиха подняла крышку с вырезанными узорами.

Внутри ровными рядами стояли склянки, некоторые из тёмного стекла, некоторые прозрачные, как от глазных капель. Закрыты они были пробками или притёртыми крышками.

«Вот-вот заискрится волшебство», – ждал Тоха.

Саввиха склонилась над шкатулкой, любовно провела ладонью по крышкам склянок.