Трибунал для судьи

– Нет, не все, – заметил я. – Тех, других, мало, но вокруг них Земля крутится. Однако боюсь, что скоро и они вымрут, как мамонты.

– Это произойдет сразу после того, как наши одногодки в милиции уйдут на пенсию. Осталось совсем немного. Однако поехали, брат судья. Разминай пока язык.

По легенде, Пермяков сейчас повезет Челпанова к кафе самой длинной дорогой. Мы едем самой короткой. Челпанов хоть и недалекий парниша, но все же – мент, поэтому Вадим загнал «Волгу» за кафе. Охранник хотел было выразить сомнение в правильности данного маневра, но Пащенко, вынув удостоверение и рявкнув, как цепная собака, отогнал его метров на пятьдесят.

Внутри приглушенно играла музыка, посетителей, как и думалось, было мало. Пащенко уселся за стойку спиной к залу, рассматривая меня, сидящего за столиком, в огромное зеркало перед собой. Если не вглядываться, то среди бутылок и блоков сигарет это зеркало теряет для посетителей свою суть. Оно здесь лишь для объема интерьера и блеска. Я заказал бокал пива и стал поглядывать на дверь. Долго ждать не пришлось. На стоянку въехала «шестерка», и из нее вышел Челпанов. Пермякова уже не было. Все понятно. Сотрудник «убойного» отдела решил сам «развести» судью. Видно, Челпанову никак не удавалась роль подчиненного. Очень хотелось тоже стать начальником какого-нибудь отдела. Но для этого нужно совершить что-нибудь грандиозное. «Грандиозное» он увидел сразу, как вошел. Судья Струге сидел за столиком и смотрел на него, как бык на плащ тореадора. В глазах Челпанова на мгновение мелькнуло сомнение. Но так хотелось стать начальником чего-нибудь! Сомнения исчезли за маской спокойствия.

Он без разрешения сел за мой стол и положил локти на столешницу. Может, он мне еще по роже съездит? Я смотрел на него и думал о том, что вся его поза представляет для меня легкую добычу. Если сейчас без размаха… Я тут же отогнал от себя эти мысли. Я здесь не для этого.

– Слушаю тебя.

Это он – мне. С СУДЬЕЙ нельзя разговаривать на «ты». Но я не стал ему делать замечания. Есть люди, которые на них не реагируют в силу непонимания своей роли в обществе.

– Ты хороший парень, Челпанов… – Ох, с каким трудом далась мне эта фраза! Я вынул сигареты и закурил. – Смотрю на тебя и не понимаю, что сейчас происходит в милиции. Полный развал. Ты не боишься остаться за бортом в момент шухера?

Он такого начала не ожидал. Он приехал сюда по «моей» просьбе через знакомого «важняка» из транспортной прокуратуры. По его подсчетам, я сейчас должен доказывать свою непричастность к убийству Шилкова, а он должен был меня задержать. Так ему думалось. Он ехал лишь за этим. После того, как он введет меня в дежурную часть ГУВД, он будет там весьма заметной фигурой. Но начало разговора шло вразрез с его планами. Судья не оправдывался, а деловито рассуждал о кризисе в МВД. Я знал о его секундном смятении, поэтому не стал терять время. Противник, на мгновение потерявший равновесие, – легкая добыча. Его нужно добивать, прижимая и прижимая спиной к канатам.

– Ты мне скажи, дружок, тебе еще не надоело быть на побегушках у Ступицына?

Тот сделал до глупости суровое лицо.

– Не о том говорим.

– Нет, о том, – возразил я. – Именно о том, о чем надо. Ты думаешь, я не знаю, зачем ты сюда приехал? Да я сквозь тебя стену вижу! Ты приехал задерживать судью, который по предположению Ступицына убил старшину Шилкова! Только ты промазал, парень. Меня ты не задержишь. Во-первых, я лицо неприкосновенное, во-вторых, имею полное право тебе не подчиниться вплоть до расквашивания твоего носа. Ты сам подумай – КТО ТЫ И КТО Я. Даже если предположить, что я с тобой поеду, то через две минуты слава твоя угаснет. Я снова выйду на улицу, а ты останешься в ГУВД, как оплеванный. Над тобой будут смеяться даже собаки в питомнике! Я снова войду в суд, а тебя за твою глупость переведут опером на «землю», в какой-нибудь РОВД. На этом и закончится твоя доблестная карьера.

Он слушал. Совершенно очевидно, что я его «зацепил». Пусть грубо и пока бесплодно, но – «зацепил».

– Ты думаешь, что Ступицын уверен в моей вине? А ты никогда не задумывался, чем на самом деле занимается Ступицын? А? Не задумывался?

Он не задумывался.