Трибунал для судьи

«Газовик» я передал на хранение Пащенко, «вальтеры» Енота и Алика утопил в промоине. Мне они были не нужны, а «привязать» их к гуроновским шестеркам в законном порядке все равно было невозможно. Я был уже далек от своего кабинета в суде, но рассуждал, как его хозяин. Радиостанции спрятал в лесу, обмотав куском старого одеяла. При мне находились лишь служебное удостоверение судьи, паспорт на мое имя, документы на Рольфа (помог оформить Варфоломеев) и сумма денег, позволяющая пару недель просидеть в подполье, в каком-нибудь городе. Билеты было решено купить на вокзале перед непосредственным отправлением.

– Так будет спокойнее, мне не хватало только милицейской засады с публичным выворачиванием рук, – сказал, нечаянно скользнув взглядом по Саше Пермякову, Вадим.

Я лежал на спине у тлеющего костра и слушал в кронах сосен бродящий и страдающий от бессонницы ветер. Относительно теплая зимняя ночь, ворох старых одеял и жар от пепелища позволяли спать под открытым небом. Периодически кто-то из нас вставал и подбрасывал в костер пару веток. Спать не хотелось, и мы изредка перебрасывались словами.

Рольф, утомившись за самый счастливый в своей жизни день, лежал рядом, поместив свою морду на мой живот. Завтра, как и я, он попадет в никуда, только вряд ли это поймет. Он счастлив тем, что сыт, и тем, что я рядом. Ему хотелось завтра проснуться и снова забежать в огромную миску белого, играющего с ним непонятного порошка. А я хотел, чтобы эта ночь тянулась долго. Мне хотелось бесконечно вдыхать запах сгоревшего костра и чувствовать на своем животе голову преданной, любящей меня собаки.

Пес то вздыхал, очевидно, вспоминая, как получил шлепок за то, что пытался взять из рук Вадима мясо, то рычал. В этот момент, ему, наверное, снились кошмары. Ему виделось, как совершенно неопасный снег вдруг превращался в целое море бирюзовой воды. Он ни разу не видел такую большую и злую миску воды.

Собачий кошмар от переедания… Волна нападала на него и вновь отступала. И тогда он, защищая себя и хозяина, злился и хватал зубами за пенистый хвост эту непослушную волну…

* * *

Следующей станцией назначения, где мне и следовало сойти, был вокзал города Омска. Пащенко перед прибытием фирменного поезда «Россия», следующего с Востока в Москву, обрадовался, узнав, что есть свободное купе «СВ».

– Сунешь проводнице половину ее месячной зарплаты, она вякать не будет насчет Рольфа, – сказал он и исчез в суете вокзала.

Уже через пять минут, решив вопрос с комендантом, он вышел с двумя билетами. Пащенко откупил купе полностью. Не припомню случая, чтобы комендант вокзала хоть раз в чем-то отказал транспортному прокурору.

– Посадим тебя за минуту до отправления.

Пермяков, позвонив поутру домой, получил разнос от своей единственной и неповторимой за лесной «мальчишник» («Где наверняка у тебя была девка!..»), прощаться, тем не менее, не торопился. Остался в качестве охраны и наблюдателя. Сашка перед прокуратурой работал в службе наружного наблюдения ГУВД, так называемой «семерке». «Хвосты» и пышущие враждебностью организмы он чует за несколько миль от себя и моментально уловит флюиды еще до того, как кто-то неизвестный только подумает о том, чтобы проявить совершенно незначительный интерес к моей персоне или персоне потомка Штефаниц. Тут я спокоен.

Как раз в тот момент, когда все провожающие уже вышли из вагона, а проводница стала нервно похаживать кругами у входа в вагон, ожидая отправления, вся троица, точнее – четверка, во главе со мной, деловито и быстро пересекла перрон. Приложив к билету несколько крупных купюр, я без проблем разместился в СВ.

Не помню, кто меня из друзей подсаживал, толкая в спину, но у меня опять, как и тогда, полгода назад, сложилось ощущение чужой руки в своем кармане. Словно кто-то, воспользовавшись случаем, сунул мне в карман какой-то предмет.

Все прощание заняло пару минут. Замахнув подряд «стременную» и «закордонную» по казачьим обычаям, мои провожатые стали ретироваться. Уступая право последнего прощания Вадиму, Пермяков потряс меня за плечи и выскочил в тамбур.

– Ну, давай, браток… – молвил прокурор и крепко обнял меня. Едва его выбритая до скрипа щека коснулась моего уха, я услышал: – Немедленно сойди на следующей станции, немедленно… В твоем кармане билеты в обратном направлении до Новосибирска. Устроишься там и сразу позвонишь.

Оторвавшись, он громко, с грустью, попросил:

– Не забывай нас там… С Пермяковым.

Мгновение спустя я уже рассматривал в стекле искаженные изображения лиц Пащенко и Пермякова. Рольф, не желая быть в стороне от процедуры прощания, встал на задние лапы и бестолковым взглядом «прочесывал» весь перрон.