Тридевятое царство. В когтях белого орла

Садко лично руководил стремительной атакой. Задумка была втянуть войско в битву, не давая Глебу возможности отступить. Купец был убежден, что поступает правильно. Воинство Сигизмунда было слабее объединенных сил, которые могло выставить Тридевятое царство. У Сигизмунда не было богатырей. К тому же республика не имела общих границ с королевством, что делало возможную месть затруднительной. Вече решило, что только в борьбе можно закалить воинство республики? Вот вам и война, все как и желали. Да еще и не нужно ссориться с опасным и сильным соседом. Теперь осталось только победить; главное, чтобы Глеб не струсил и не сбежал с остальными. Князь столько раз повторял, что для нового войска нет ничего важнее, чем выиграть первую битву, что Садко не верил в то, что воевода отступит. Все, что купец-командир мог, он уже сделал, теперь оставалось только драться. Бойцом Садко не был, но, как и многие купцы-новгородцы, мечом владел неплохо. Не раз приходилось защищать ладьи от разбойников и варягов. Новгородцы были куда крупнее своих противников и атаковали яростно, но паны брали хорошей выучкой и умением держать строй. Вопреки ожиданиям от первого, самого яростного натиска строй противников не разрушился, воины королевства лишь чуть подались назад. По всей линии соприкосновения закипели рукопашные схватки, даже первого взгляда хватило, чтобы понять: новгородцы проигрывают. Ярость, смелость и натиск пасовали перед умением держать строй и выбивать самых опасных нападающих. Большинство ударов республиканских воинов приходилось на подставленные щиты. Краем глаза Садко заметил, как в промежуток между его полком и остальным войском устремилась конница: его отрезали от остальных. Что же медлит Глеб?!

– … разорви его конем, – бушевал воевода, – я ему хвост откручу, когда поймаю! Что он творит! Нет, ты видел?!

Черномор только медленно кивнул в ответ. Богатырь оставался островком спокойствия в море паники и замешательства, что охватило командование республиканским воинством, когда события стали развиваться совсем не так, как ожидалось.

– И ведь отступать нельзя, – князь буквально кричал, его лицо раскраснелось от волнения, – если так глупо проиграть первый бой – то это все, конец всему! Уже никто не поверит, что мы что-то можем! Люди в себе разуверятся…

– Так победи! – Богатырь смотрел спокойно на суетившегося коротышку, и это бесило того еще больше.

– Какой ты, леший тебя дери, умный! Победи!.. Это он мне говорит! У меня тут пехота одна, еле-еле обученная, против ветеранов Сигизмунда. А Сигизмунд не дурак, ой не дурак, я его знаю, не первый раз встречаемся. А у него еще и воинов вдвое больше, и это минимум вдвое, а там, глядишь, у него еще и резервы найдутся… И даже если бы этого мало, так у него еще и конницы много. А эта ходячая осадная башня мне советует победить! Умный, как болотник! Где вас таких делают, чтобы сразу и большой, – Глеб развел руками, показывая необъятные размеры богатыря, – и умный!

Черномор только усмехнулся, не обращая внимания на подначки товарища. Вывести из себя старого богатыря было попросту невозможно.

– Тогда беги, – пожал он плечами, – если трус.

– Это я-то трус?! – еще больше рассвирепел воевода. – Я, между прочим, разумно осторожен! Разумно! Хотя откуда вам в вашей сырости знать такие слова… Разум – это не рыба какая!

– Ты драться будешь или нет? – Черномор указал на поле, – левый полк уже отрезали, смотри, сейчас перебьют совсем.

– Это было бы заслуженно! Но допустить подобного разгрома я не могу. У меня, знаешь ли, большие планы на судьбу республики! Так что держись, Сигизмунд, легкой победы ты не получишь. Мы еще потрепыхаемся!

– Вот такой настрой я одобряю, – похвалил князя Черномор, лицо богатыря сохраняло шутливое выражение, он задорно улыбался сквозь усы, только глаза его смотрели на поле битвы пристально, внимательно.