Тридцать девять и девять (СИ)

— Потом, — вдруг решительно посмотрела она ему в глаза, резко остановившись. — Потом скажешь, — Эля неожиданно взяла его за руки и, потянув на себя, перехватила за плечи. — Хватит уже!

Золотая цепочка, намотанная вокруг ее шеи в два оборота — последнее, что зафиксировал он на сознательном уровне, когда стаскивал с нее тонкую блузку, сваливая прямо на стол, не в состоянии уже ни секунды потратить на то, чтобы переместиться на кровать. Ее модные брюки были сдернуты практически вместе со всеми нижними слоями одежды, она вскрикнула от первого же его толчка, после которого больше не осталось для Данила ничего, кроме этого горячего сгустка, который снова трепетал под ним и извивался.

Не нужно было больше никаких прелюдий и никаких слов. Его тело, его руки и губы помнили каждый квадратный сантиметр этой бархатной смуглой кожи, он мгновенно узнавал каждую родинку на ее нежном, гибком теле, и ему снова казалось, что ее не хватает, ее катастрофически мало по сравнению со всей силой его желания.

Он все же сделал попытку остановиться в конце первого, совсем короткого раунда их энергичного общения, но Эля, тоже не в силах его выпустить, прижалась еще сильнее, явно протестуя против прерывания с ним контакта и окончательно лишая его способности свои действия контролировать. И он перестал контролировать. И так легко, так естественно сбывались все мечты, и становились реальностью самые смелые фантазии… Он перестал думать о чем-либо вообще, полностью отдавшись силам природы, с которыми было абсолютно бесполезно бороться…

Глава 14

Когда раздался телефонный звонок, Ленка уже собиралась улечься в постель, не в силах больше изображать заинтересованность в совместном с благоверным супругом просмотре вечерних новостей. Она была снова близка к тому, чтобы начать к Мише придираться без всяких на то причин. Он раздражал ее своим спокойным тоном, своим домашним видом в разношенных тапках и потасканной майке, своей привычкой лениво потягивать пиво вприкуску с сухариками из черного хлеба под неизменный треп телеведущих. Когда уже начнутся у них какие-нибудь учения или проверки, чтоб ее дорогой муж не торчал дома все выходные! И не надо было бы притворяться счастливой беззаботной женой в то время, когда просто выть хочется. От бессилия перед собственными нелепыми, никому не нужными чувствами, от совершенно неуместной ревности и понимания, насколько все это отвратительно, пошло и неоригинально.

Впрочем, ее сегодняшнее удрученное состояние не с ревностью связано. Точнее, не только с ревностью, а еще и с реальной перспективой распрощаться с источником своих страданий навеки. Надо бы радоваться Ленке новости о том, что их особенный доктор всерьез собрался уйти из больницы после очередного скандала с жалобой от оскорбленных его хамством коллег. А выть все равно хочется.

Сколько раз просила его Ленка думать хоть капельку перед тем, как выдавать свои бесподобные шутки по поводу их криворукости, особенно в присутствии медсестер и санитарок! Но разве станет он ее просьбы слушать? Особенно имея предложение о постоянной работе в Западной Германии, и, похоже, вовсе не единственное.

А Ленка и не сомневается в проворстве иностранных клиник, которые явно отслеживают и с радостью принимают действительно стоящих специалистов. И наверняка не приходится переехавшим туда врачам считать, сколько литров бензина можно купить на свою зарплату, и по блату договариваться с торгашами о том, чтобы хоть за полцены отдавать в магазины нескончаемые коробки конфет и бутылки с алкоголем. Только он не станет о таком договариваться, даже если с голоду будет умирать, ему и предложить это язык не повернется! Он ведь вообще не способен мыслить как нормальный, благоразумный человек. Он зальет полный бак в свою машину, как только получит смехотворный аванс, а через три дня обнаружит, что ему уже не на что купить сигареты. И так смешно ему от этого будет, так весело… Он и машину-то дорогущую за границей купил сразу на все заработанные там деньги. Подумаешь, дома теперь жрать нечего. Есть же коньяк, который можно отхлебывать поочередно из горла каждой стоящей в шкафу бутылки, да и Ленка есть, и еще целый отряд преданных поклонниц, которые точно не дадут пропасть! А еще старенькие санитарки их отделений, с которыми он поразительно вежлив и тактичен. Они обожают его пуще сына родного и без конца таскают из пищеблока обеды, следя, чтобы он вовремя подкрепился.