Тридцать девять лет в почтовых ящиках

В нашей лаборатории, помимо ранее исследовавшихся гирокомпасов, под руководством ведущих специалистов Арсения Михайловича Качкачьяна, Юрия Ивановича Ушанова, Николая Васильевича Гусева разрабатывалось много новых приборов: трёхстепенной гироскоп на струнном подвесе, двухстепенной гироблок, приборы танковой стабилизации, а также электростатический гироскоп, разработкой которого занимался Эдик Животовский. Исследование экзотического прибора, который условно назывался “мёртвое тело”, проводила Ида Ивановна Воскресенская. Испытания гирогравитационных систем производились на Бойконуре, а аэрогироскопических систем – на полигоне в Капустином Яре. Отношение к работе у всех специалистов было самое серьёзное и ответственное. По итогам работы с гирокомпасами и гироблоком в 1966 году я была переведена на должность старшего инженера с окладом 160 рублей в месяц.

Однажды нам стало известно, что Эдика Животовского задержали в проходной с секретным листом из его диссертации. Помимо мер административного характера, с него был немедленно снят допуск, и он потерял право на защиту своей диссертации. Эдик был вынужден уволиться с фирмы, но, к счастью, ему удалось защититься на другом предприятии. Долгие годы меня мучил вопрос, кто донёс на Эдика. Загадка разрешилась спустя почти полвека, во время нашей встречи по весьма печальному поводу – уходу из жизни нашего коллеги Юры Бибина. Когда я спросила о судьбе Эдика, кто-то из сотрудников сказал, что у него была знакомая, работавшая вахтером в нашей проходной, которая и сообщила ему, что, уходя с предприятия, Эдик сунул за пазуху секретный лист, уголок которого высовывался наружу. Конечно, заметив непорядок, вахтёр потребовала предъявить лист, и тогда разгорелся грандиозный скандал. На листе был напечатан список литературы, но дело это не меняло.

У меня тоже произошло ЧП по линии первого отдела. Всем нам выдавали личные печати для опечатывания секретных папок, которые мы сдавали в первый отдел по окончании трудового дня. Печати мы носили с собой. И вот я свою печать потеряла, но в течение целого года в первый отдел об этом не заявляла и поэтому свою папку в первом отделе не брала. Через год печать прибыла на предприятие, и началось разбирательство. У меня потребовали написать объяснительную записку. Я точно указала и дату, и место потери печати – трамвай N… Видимо, на предприятии были и другие нарушения секретного режима, поэтому с работы был снят начальник первого отдела Анпилогов, человек, который, несмотря на занимаемую им должность, вызывал у нас большую симпатию своим уважительным отношением к людям и отсутствием гонора, присущим большинству начальников этого ведомства. Всем нам, но в особенности мне, было очень жаль его. Мне было горько ещё и потому, что мне не вынесли даже выговор, хотя я вполне заслужила его. Кроме этой злополучной печати, в своей жизни я не потеряла ни одного документа и до сих пор храню множество записей и справок различного характера, которые когда-нибудь, как я полагаю, могут мне пригодиться.

Пришло время определить свой дальнейший путь в избранной мной специальности, с чем были связаны большие перемены в моей жизни.

Глава 3 Свет и тени

Мы, молодые специалисты ЦНИИАГ, выпускники МВТУ и МАИ шестидесятых, всегда были сдержанными в отношении своих политических высказываний, касалось ли это снятия Хрущёва с поста Генерального секретаря ЦК КПСС и назначения на этот пост Брежнева или каких-либо других важных событий отечественной истории. Мир вокруг нас казался нам прочным и нерушимым, поэтому мы принимали его таким, каков он есть. Было не принято вести политические дискуссии, да это просто не приходило нам в голову. Даже когда произошло вторжение войск пяти стран, в том числе СССР, в Чехословакию, стремившуюся к демократическим преобразованиям, мы не обсуждали этот вопрос, хотя, возможно, некоторые из нас и имели свой собственный взгляд на происходящее. Однако в закрытом учреждении, подобном нашему, открыто высказываться на эту тему вряд ли бы кто-нибудь решился.

Лишь однажды у меня состоялся разговор с одной из наших сотрудниц, работавшей в патентном отделе. Это была очень интересная, высокая женщина, у которой был сын призывного возраста. Она поделилась со мной своей тревогой по поводу того, что её сына отправляют в Чехословакию. Я очень осторожно поинтересовалась, нельзя ли уклониться от этого высокого назначения, поскольку сын у неё был единственным. Хотя моя коллега, по всей видимости, и переживала происходящее, но ответила, что гражданский долг надо исполнить. Вскоре ей было доставлено тело сына в цинковом гробу.