Тридцать дней тьмы

Виктор напряг скрещенные на груди руки, как будто это была смирительная рубашка.

– Думаю, тебе стоит прекратить разыгрывать из себя частного детектива и позволить мне самому делать свою работу.

– Ты что же, делал свою работу, когда позволил выставить на обозрение всей деревни труп мужчины, которого, быть может, убили? Каждый, включая и возможного убийцу, вполне мог сделать с ним что-то, чтобы уничтожить улики.

Ханна распалялась все больше и больше, радуясь, что время от времени ей все же доводилось видеть отрывки из тягомотных британских детективных сериалов. Виктор нахмурился. Вполне очевидно, что дело это крайне необычное, и если говорить о протоколе, то он уже успел его нарушить.

– Я уже говорил, что жду судмедэксперта. Он уже скоро будет здесь.

– А почему вы с ним встречаетесь не в доме семьи Тора?

Заметно было, что сказанное Ханной задевает его профессиональную гордостью. Виктор потер лоб.

– Я не хотел их лишний раз нервировать. Ну, а теперь тебе пора.

Как будто сбросив с себя пресловутую смирительную рубаху, он помахал рукой ей на прощанье. Лоб его покрылся капельками пота. Ханна, между тем, и не думала уходить.

– Послушай, я вовсе не думаю критиковать твою работу, просто хочу помочь. Может, если обменяться информацией, нам легче будет понять, что же на самом деле произошло?

Виктор хмыкнул, то ли неуверенно, то ли высокомерно, и изобразил на лице терпеливую улыбку.

– Прошу прощения, но лишь из-за того, что ты заметила ранку на трупе Тора, я не собираюсь делиться с тобой чем бы то ни было. Я абсолютно серьезно советую тебе держаться подальше от всего этого. Нет, советую – неверное слово. Я приказываю тебе не соваться в это дело. Возвращайся к своей писанине и позволь мне выполнять мою работу.

Виктор открыл дверь и кивком головы указал на выход. Но Ханна не сдавалась:

– Ты говорил, это Эгир вытащил его из воды?

Виктор устало вздохнул.

– Больше никаких комментариев.

– Но разве это не странно? Я имею в виду, что именно отец обнаружил своего сына утонувшим. Он что, его искал?

Виктор не ответил. Лишь бровь его сперва поднялась, а затем опустилась. Ага, так значит, Виктор не спрашивал Эгира о том, что он там делал, когда нашел собственного сына.

– Прошло всего-навсего шесть часов. Родители все еще не отошли от горя. Да ты сама их видела.

Шесть часов. Разумеется, Ханна не была специалистом в области криминологии, однако, по ее мнению, шесть часов – это была целая вечность. За это время возможный убийца способен был несколько раз уничтожить все свои следы. Разумеется, если какое-то преступление вообще имело место. Она решила попытаться снова:

– Но ты, должно быть, все же разговаривал с ними. Установил, как Тор провел свои последние часы?

Виктор снова вздохнул, в его намерения явно не входило продолжать этот разговор. Быть может, он хотел тем самым показать, что не так уж плохо справляется со своей работой. Ханна попыталась надавить:

– Видимо, у тебя все же были подозрения, что речь идет о криминале, коль скоро ты говорил о смерти Тора как о «деле». И в доме у них ты был не ради того, чтобы оказать уважение и разделить скорбь с его родителями. Ты побывал там, чтобы поступить так, как поступил бы на твоем месте любой хороший полицейский: поговорить с родными и друзьями и попытаться составить себе представление обо всех обстоятельствах случившегося.

– Никто не сказал ничего полезного.

Ага! Стало быть, Виктор падок на лесть. Ханна добавила масла в огонь:

– А ты проницательный. Тебе же наверняка удалось выяснить то, чего я не смогла.

Трюк подействовал. Чуть помедлив, Виктор закрыл дверь и повернулся к ней. Взгляд его стал доверительным.

– Тор не умел плавать. Все в деревне это знали. У него была водобоязнь, и он никогда бы не смог стать рыбаком. Для отца это было огромным разочарованием.

– А сам Эгир рыбак?

Виктор кивнул.

– Тор никогда не подходил к воде. Это большая проблема, когда живешь у моря и за счет моря, как все мы тут.

– Но вчера вечером он все же подошел?

Виктор снова утвердительно наклонил голову.

– Он был пьян, здорово поругался со своим другом Йонни и от него отправился в сторону дома. Йонни был последним, кто видел его в живых.

Ханна задумалась.

– А этот Йонни, он как? Полагаю, здорово убивается?

Прежде чем продолжать, Виктор слегка помялся, по-видимому взвешивая все «за» и «против». Затем, решившись, поднял на Ханну свои лучистые, цвета северного сияния, голубые глаза.

– Со вчерашнего вечера Йонни исчез.

В этот момент раздался стук в дверь.

Не дожидаясь разрешения, в кабинет заглянула какая-то женщина. Она не видела Ханну и обратилась прямо к Виктору:

– Læknirinn er kominn[18].

Виктор кивнул. Удерживая дверь за ручку, женщина, будто впервые видя, придирчиво оглядела Ханну с ног до головы. Бог знает, кого она в ней увидела? Не первой свежести спившуюся писательницу, любовную соперницу, иностранку? Ханна также попыталась рассмотреть женщину. Ей показалось, что та увидела в ней нечто четвертое. Вот только что?

– Моя жена Маргрет.