Тридцать дней

— Вы удивительно похожи, — заметил тот, отпрянув от окна. — Его одежда не сильно отличается от моей. Это немного странно.

— Почему? — я уже направлялась к двери, но остановилась и обернулась, чтобы взглянуть на водника.

— Он ведь жил не одно столетие назад, верно? — спросил Аквей, я кивнула, подтверждая. — Значит, он должен быть иначе, верно? Несколько веков, может тысячелетие прошло. О Созидающих, творцах и разрушителях, если когда и знали, то уже благополучно забыли, и даже в древних летописях о них не упоминается. То есть между нами пропасть лет, а различия лишь в прическе. Я даже не знаю, когда мужчины носили такие длинные косы. Но одежда практически не изменилась. Тебе не кажется это странным?

Я озадаченно почесала кончик носа, не сразу улавливая, что так настораживает водника. А потом поняла и невесело усмехнулась.

— Это всё Вай… Вечный.

— Не понимаю, — Аквей подошел ко мне.

Вздохнув, я привалилась плечом к стене, теплой от солнечных лучей. Нужно было идти к папе, и въедливость водника сейчас только мешала, но я все-таки решила ответить, потому что неожиданно заныл живот, и мне нужно было время, чтобы справиться с резью и волнением, так и не отпустившим меня.

— Любая мелочь может стать началом судьбоносного события, которое в свою очередь приведет к появлению новых Отражений, и Грани увеличатся, — произнесла я, прислушиваясь к себе. Резь все усиливалась.

— Опять Грани, — скривился водник. — Что они такое?

— Нечто вроде Кристалла, — я поморщилась и приложила руку к животу. — Представь себе камень в перстне. Его вершина плоская, ровная, а вокруг расходятся грани, выточенные ювелиром. Так вот вершина кристалла — это истинная Реальность. Истинная Реальность — временное пространство, где протекает жизнь по цепи предначертанных событий. Но порой случаются события судьбоносные. Иногда они предначертаны, а иногда спонтанны. Например, оторвалась пуговица на камзоле. Ты наклонился, чтобы поднять ее, и это задержало тебя в пути. В результате, ты не попал под горный обвал, остался жить и изменил ход предначертанных событий. И если судьбоносное событие имеет переломное значение и повлияло на будущее, то происходит всплеск силы, и она расходится, как круги на воде, порождая Отражения, в которых события начинают развиваться в ином порядке. Появляется вариантность… С-с-с, — я зашипела от разрастающейся боли, снова потерла живот.

— Вариантность может привести к новому судьбоносному событию, но уже в Отражении, и тогда сила, отданная на отражение истинной Реальности, возвращается назад, что может привести к угрозе уничтожения истинной Реальности и всех Отражений разом. Мир просто разорвет.

— Конец Света, — кивнул Аквей. — Для этого хватит одного Отражения?

Я отрицательно мотнула головой.

— Нет. Но чем больше Отражений, тем больше вариантность последующих событий, и тем больше возможностей к возврату скопленной энергии назад. Отражение — это полноценный мир, отличающийся от истинной Реальности лишь тем, что события там развиваются по собственному сценарию. Возможно, там никогда не рождалась твоя тетка, или же у нее не проявился дар провидения, или же она счастливо вышла замуж и нарожала детей с десяток. В каждом Отражении свой ход событий.

— Но причем тут Вечный? — спросил Скай и, не дожидаясь ответа, подошел ко мне, оторвал руки от живота и заменил их собственной ладонью. — Тьма, ты вся горишь.

Я тяжело сглотнула, прижалась спиной к стене и продолжила давать ответы:

— Он сдерживает… историю, — облизала пересохшие губы. — Не дает развиваться, чтобы избежать… Отражений… новых. Те убийства… у них был смыс… смысл. Ученый-маг… изобрете…

— Ирис!

Я, протяжно застонав, сползла по стене вниз. Аквей задрал мне рубаху и выругался, громко и некрасиво.

— Цветок, Ирис, — сказал водник. — Он все-таки появляется.

— Убери, — прохрипела я. — Сейчас.

За весь прошедший день цветок не давал о себе знать, и мы решили, что моя родная сила начала подавлять кровь Вайториса, даже вздохнули с облегчением, оба. А он зацвел ночью, да еще в созданном мирке.

— Тьма! — вдруг взвыл Скай.

— Что? — едва дыша от боли спросила я и приподнялась на локте.

Кожа на животе тлела. Ожог более всего напоминал по форме бутон…

— Огонь, — хрипло воскликнула я и застонала от нового приступа боли. — Его огонь пробуждается. Мама…

Последнее слово вырвалось всхлипом. Скай обнял мое лицо ладонями, в глазах его смешались жалось и тревога.

— Потерпи, — попросил он. — Я очень стараюсь убрать его.

— Я терплю, — ответила я, глядя на Аквея через невольную пелену слез. — Просто очень больно.

— Ненавижу, — отрывисто произнес Скай сквозь зубы. — Рыжую тварь ненавижу. Всей душой…

Он вновь склонился надомной. Прохлада его рук пробивалась сквозь испепеляющий жар внутри моего тела, но никак не могла унять боль.

— Скай, — позвала я. — Если огонь проснется, он сможет найти меня и в истинной…

— Я понял, — тон водника звучал мягко. Но я видела, что его едва не трясет от злости. — Первый лепесток. Тьма!