Тридцать лет спустя

Мурин. Как известно, княжество Фюртенштейн — самое большое из карликовых государств Европы. Естественно, что оно не в силах бороться с современными промышленными гигантами. Как следствие этого — падение реальной заработной платы, рост цен и дороговизна. Приведу пример: для того, чтобы купить такой костюм, который вы видите на мне, рабочий Фюртенштейна должен проработать несколько тяжелых, изнурительных часов.

Тюрин. А как реагируют трудящиеся на ухудшение ситуации?

Мурин. Весьма недвусмысленно! Сегодня в Фюртенштейне наблюдается рост и влияние коммунистической партии. Достаточно сказать, что за последний год число членов компартии Фюртенштейна выросло на 200 процентов! Если в прошлом году число членов партии не превышало всего двух человек, то сегодня их стало уже шестеро.

Тюрин. Впечатляющие цифры! Значит, в целом вы оцениваете положение княжества как плохое?

Мурин. Безусловно!

Скворцов. Нет, дорогой коллега, здесь я хочу с вами поспорить. Положение в княжестве отнюдь не плохое. Наоборот, оно ужасное. Вот передо мной лежит газета “Дейли шпрот” с сообщением о том, как выросли цены на муниципальный транспорт в Фюртенштейне.

Тюрин. Да-да, это очень любопытно! Вы знаете, товарищи, цены на городской транспорт настолько выросли, что простые люди вынуждены теперь пользоваться собственными автомобилями.

Скворцов. И это при энергетическом кризисе! Когда стакан бензина стоит почти столько же, сколько стакан виски.

Тюрин, (шутит). Тут, как говорится, не знаешь, что лучше пить.

Все смеются.

Тюрин.(Мурину). К скажите, Петр Анатольевич, пытаются ли власти Фюртенштейна принять какие-то меры?

Мурин. Трудно сказать. Дело в том, что правительство там крайне неустойчивое. Вот прямо перед моим отъездом опять произошли перестановки в кабинете министров.

Тюрин. И каковы же эти перестановки?

Мурин. Стол, который стоял у окна, поставлен в центр кабинета. А возле окна будет стоять кожаный диван.

Скворцов. И как вы думаете, к чему это приведет?

Мурин. Поживем — увидим. Во всяком случае ясно, что перестановки эти не от хорошей жизни.

Тюрин. Неустойчивость правительств — событие крайне характерное для современного западного мира. И в этом отношении особое место занимает латиноамериканское государство Гатапульпа. О последних событиях в ней расскажет журналист Сергей Скворцов.

Скворцов. Я пробыл в Гатапульпе три недели, и за это время произошло четыре переворота. Пятый произошел уже в тот момент, когда я собирался домой.

Тюрин. Расскажите о нем поподробнее. Об этом нас просит телезрительница из Кзыл-Орды.

Скворцов. С удовольствием. События развивались так. С утра президентский дворец был окружен взводом солдат под командованием лейтенанта Хорхе Переса. Через несколько минут президент был арестован майором Хорхе Пересом и выслан из страны. В полдень полковник Хорхе Перес выступил по радио с обращением к стране. Однако к вечеру, когда генерал Хорхе Перес готовился подписать декрет о назначении себя президентом, начался новый переворот. Ровно в полночь рядовой Хорхе Перес был арестован.

Мурин. Скажите, а как ко всему этому относится население?

Скворцов. Довольно безразлично. Даже во время переворота все магазины открыты и идет бойкая торговля джинсами, дубленками и кассетными магнитофонами.

Мурин. Неужели?!

Скворцов. Представьте себе!.. А для того, чтобы у наших телезрителей не возникло сомнений, я все эти вещи захватил с собой в телестудию (демонстрирует).

Тюрин. А как, по-вашему впечатлению, ожидаются ли в Гатапульпе новые перевороты?

Скворцов. Вряд ли. Сейчас там начинается сезон дождей. А совершать переворот в дождь считается у них плохой приметой.

Тюрин. Ну что ж, уважаемые телезрители! Время нашей передачи подходит к концу. Пишите нам. Мы надеемся, что за это время побываем в других странах и поделимся с вами своими новыми плохими впечатлениями.

НЕСУН

Считается, что у нас все профессии равны. Конечно, кто на мясокомбинате работает, на обувной фабрике или на заводе хрусталя — те все равны. Там каждому есть, что украсть. А я вот на заводе работаю, где автоматы для газировки делают. Так что мне, кроме этой бандуры, украсть нечего. Ну я и украл. Что я, хуже людей?

Притащил эту махину домой, думал, Зинка обрадуется. А она глаза выпучила:

— Это что такое?

Я говорю:

— Не видишь? Автомат! Теперь дома газировку гнать будем.

Она кричит:

— У нас и так на кухне повернуться негде! Неси его обратно!

Я говорю:

— Ты, Зин, на грубость нарываешься. Неси! Это что, иголка, что ли? Я его через весь город на себе волок. Подожди, найдем ему применение. Может, мама твоя из деревни погостить приедет. Будет ей где переночевать.

Она говорит:

— Моя мама не лошадь. Она стоя спать не умеет.

— Зачем стоя? Мы его горизонтально положим. А не хочешь для мамы, давай его под мусорное ведро приспособим.

— Ладно, говорит, только это ведро ты выносить будешь.