Тридцать минут под прицелом

— Отлично, теперь по существу дела. Завтра, в десять утра вы будете ждать его на этом месте. Вот схема. Объект придет туда с той же самой целью — «сфотографировать» вас, но вы должны его опередить или щелкнуть из укромного места.

— Это мои заботы, — сказал баритон. — Я все сделаю.

Я выключила диктофон, потому что на этом запись заканчивалась.

— Этого достаточно или хотите послушать еще? — спросил Папазян, типун ему на язык!

На глазах у Турилкина появились слезы, и я поняла, что сейчас он нам наконец-то все расскажет.

— Наши родители были цирковыми артистами. Может быть, вы слышали — Роман и Анна Турилкины? — Олег поочередно обвел нас глазами, но мы лишь пожали плечами. — Обычно дети цирковых без раздумий идут по стопам родителей, но, по рассказам мамы, Глеб с рождения возненавидел арену. Когда мне было пять, а ему семь лет, он упал во время репетиции с трапеции, ушибся, правда, ничего не сломал, но посмотрел взрослым взглядом на отца и сказал: «Я никогда не буду выступать, никогда!» Его отправили к бабушке в Тарасов, и я двадцать лет практически не общался со своим родным братом… Дайте мне, пожалуйста, закурить.

Папазян освободил одну руку Турилкина, а вторую пристегнул к какому-то крюку в стене. Я дала Олегу свою сигарету и щелкнула зажигалкой. Он затянулся, а потом продолжил рассказ:

— Семь лет назад я был на гастролях в Африке и заболел там редкой инфекционной болезнью, в результате у меня отказали обе почки. Какое-то время я лежал в немецкой клинике, подключенный к аппарату «искусственная почка». У меня жена была полунемкой, она без моего ведома созвонилась с Глебом, он приехал, и мне пересадили его почку. Брат, не задумываясь, стал моим донором… Выступать я уже не мог, с женой мы разошлись, я приехал в Тарасов, и началась новая жизнь. Глеб помог мне организовать фирму, занимающуюся проведением праздников. — Олег докурил сигарету и бросил окурок на пол. — Потом брат стал жаловаться на здоровье, и я понял, что эти проблемы из-за меня. Я чувствовал себя обязанным ему… Глеб сказал, что нам лучше перебраться на постоянное место жительства за границу, где медицина на несколько порядков выше, чем у нас… Нужны были деньги, причем немаленькие…

Я слушала Олега и понимала, что долг перед старшим братом заставил его пойти на преступление. Откровенно говоря, у меня, да и у моих друзей не было никакой уверенности в том, что Глебу нужны были деньги для того, чтобы вместе с младшим братом уехать за границу. Вполне возможно, что все бы закончилось именно так, как сказал Кирьянов, — Глеб предпочел бы избавиться от Олега.

Надо сказать, что Олег морально сломался. Он уже не смотрел на нас своим хладнокровно-презрительным взглядом, а безучастно отвечал на все мои вопросы, глядя куда-то вдаль сквозь разбитое окно. Я записывала его ответы на диктофон.

— Глеб приказал вам убить Наталью Басманову, потому что она слышала, как вы планируете убийство Веленкина, так?

— Не только. Сначала на этом застолье планировалось убрать только Веленкина, но Глеб позвал меня наверх, чтобы сказать про Басманову, которая стала для нас опасна, потому что сунула свой нос куда не следует.

— Каким образом вы собирались убрать их? — спросила я.

— Незаметно подсыпать в их рюмки какой-то порошок. Он усиливает токсическое действие алкоголя, но сам быстро разлагается, поэтому обнаружить его в крови нельзя. Специально водку низкосортную закупили, чтобы у всех была похожая картина.

— Откуда вы взяли этот порошок? — проявил профессиональный интерес Кирьянов.

— Это у Глеба спросите. Он где-то достал. Я не в курсе.

— Значит, вы говорили о планируемых убийствах, и Басманова вас услышала?

— За стенкой, в бухгалтерии, вдруг раздался какой-то грохот, и мы поняли, что нас подслушали. Это не могла быть Тамара, потому что она и так в курсе, значит, Басманова. Пока я пытался открыть дверь, Наташка вылезла в окно. Глеб сказал, что упускать ее нельзя, но не надо светиться на крыше, а лучше выйти по-тихому через склад. У него в сейфе были запасные ключи, потому что Лева, кладовщик, племянник жены, не раз свои терял или забывал дома.

— Олег Романович, скажите, где вы взяли нож?

— На складе. Взгляд упал на нож, и я прихватил его на всякий случай. Сначала не знал, как придется заставить Наташку замолчать, думал, придушу, — совершенно спокойно говорил бывший циркач. — Но все получилось само собой. Я потерял минут пять, и мне показалось, что упустил ее. На всякий случай подтянулся и посмотрел, что за забором. Увидел ее и спрыгнул. Жаль, конечно, что пришлось нож пустить в ход, красивая была баба… Обернул нож носовым платком, а потом окровавленный платок выбросил где-то… Все быстро так получилось. Раз — и я снова за забором. Вернулся обратно через склад, а Глеб решил, что снотворное подсыпать Веленкину не надо, опасно. Лучше немного обождать с этим. Но сердце у того совсем слабое оказалось… Обыкновенной пьянки не выдержало.

— Кому принадлежит пистолет, из которого вы стреляли в меня резиновой пулей?

— Глебу. Он всегда его с собой носит, у него есть на него разрешение.