Тридцать один

– Заключенных не кормят и не поют водой. – как ни в чем не бывало продолжил архивариус. – Каждое утро проход в полу расширяется. Я здесь двадцать пять дней. Мне приходится стоять в углу на одном единственном камне. К счастью, в стене удобные выщерблины и я могу держаться. Уместно будет сообщить, что вам лучше разойтись по разным камерам, иначе, проход расширится слишком быстро.

Я посмотрел на дядю. Он никак не отреагировал на слова архивариуса.

– Спасибо. – искренне сказал я Мровкубу.

– От крысиного хвоста, больше толку, чем от твоего спасибо, крысеныш. – взревел Оливье.

– Позвольте с вами не согласиться…

– Не позволю! – заорал дядя. – Я никогда не говорил спасибо тому, кто обещал, что я сдохну!

– Извиняюсь за негативную оценку, но в данных обстоятельствах, я могу себе это позволить. Вы слишком прямолинейно и узко мыслите. – ответил архивариус.

– Ну что же, подыхайте вместе со своими широкими взглядами. У меня другие планы! – надменно проговорил Оливье, странно посмотрев на меня, и подтянувшись, перелез обратно в свой каменный мешок.

– Грубые, но истинные слова! Надежда прекрасное, вдохновляющее чувство! – заявил архивариус. – Если бы я не верил в возможность спасения, давно бы разомкнул руки и бросился в пропасть.

Меня мало волновал гипотетический шанс на спасение. Больше радовало то, что сразу, как Оливье переправился в свою камеру, дыра в полу уменьшилась. Став небольшим отверстием в центре. Я сполз по стене и сел на холодный камень.

– А спать как? – спросил я.

– Неудобно, юноша. – печально проговорил архивариус. – Я сбился со счета и точно не скажу, сколько времени меня не посещало прекрасное отдохновение, именуемое сном.

– За все приходится отвечать. – сказал голем, глядя на меня. – Ты не хотел спасать фею и теперь…

– Ей ничего не угрожало! – перебил я. – Если бы я начал спасать ее, нас посадили бы еще раньше!

– Еще недавно, я защищал тебя перед Оливье. Убеждал его, что поступок значимее чем намерение. Теперь, я понимаю, что не прав. – гордо заявил Евлампий. – Да. Я умею признавать ошибки. Намерения, должны быть приравнены к поступкам.

– Извините архивариус, вы не знаете, как уничтожить голема? – спросил я.

– Есть несколько способов уничтожения голема или, если говорить точнее, лишение его возможности активного существования. Ибо уничтожить то, что итак не живое, нельзя. Уничтожить, буквально означает превратить в ничто, ни-что-же. А превратить в ничто то, что…

– Мы поняли, господин бывший архивариус, прошу прощения, что перебиваю, но мы отклонились от основной мысли и цели нашего диспута, к которой способы уничтожения големов не имеют никакого отношения. – вмешался Евлампий.

– Простите великодушно мою словоохотливость, виной тому длительное отсутствие общения с реальными собеседниками. – согласился архивариус.

– Иногда, лучше быть одному, иначе какой-нибудь оборотень превратит тебя в камень. – проворчал голем.

– Прекрати нести чушь. – разозлился я. – Я не виноват в том, что случилось с королем Дарвином. Это ты начал палить во все стороны, попал в сосуд и напугал фею! Поэтому…

– Поэтому, не надо было мне мешать! – резко ответил Евлампий.

Я вздохнул. Что за бред? Почему я вечно виноват? Повернувшись, я презрительно посмотрел на голема. Хотел сказать, что он лучше всех признает свои ошибки, но не успел. В дядиной камере сверкнуло, и вверх поднялся столп черного дыма.

– О источник магии, какая незадача. – запричитал архивариус. – Это моя вина, я должен был предупредить!

Над стенкой, между камерами, показалась голова Оливье. Его лицо покрывал толстый слой сажи. Он обвел нас затуманенным взглядом и спросил:

– Что произошло?

Я даже не узнал его голос, так мягко и растерянно прозвучал вопрос.

– Прошу прощения, я должен был предупредить. – зачастил архивариус. – В произошедшем, полностью моя вина господин…

– Мастер Оливье. – подсказал Евлампий.

– Благодарю вас, господин голем. – вежливо кивнул Мровкуб. – Мастер Оливье! Тюрьма нашпигована заклятьями, как фаршированная утка яблоками. Сожалею, я не опознал в вас мага, поэтому не акцентировал внимание на защитных чарах. Каменная терраса защищена от колдовства узников. Любое чародейство нейтрализуется. Артефакты, как правило взрываются, уничтоженные обратной амплитудой заклинания, а на творившего ворожбу накладываются чары спокойствия и повиновения.

– Я использовал перстень связи, хотел отправить сигнал на корабль. – сонно проговорил дядя.

– Хорошая попытка, мастер Оливье. Вы все-таки не чародей. Поэтому, я не почувствовал в вас источника магии. Вы используете артефакты и магические вещи? – спросил архивариус.

– Не совсем.

Мровкуб пожал плечами.

– Мне не ловко пользоваться сложившейся ситуацией и допрашивать вашего друга. – признался он.

– А он будет об этом помнить? – уточнил я.

– Скорее всего, да. – неуверенно проговорил архивариус. – Признаться, я не полностью читаю, а тем более расшифровываю запутанную систему заклятий. Последовательность наложения и другие неизвестные факторы, сильно усложняют топологию магических процессов.