Тридцать один

— О! — воскликнул голем. — Он хитер. Заклятие не только показывает мысли мага. Оно снижает силу колдовства. Это придумали для тренировочных боев, чтобы студиозусы не покалечили друг друга.

— Где фей? — спросил я. — Почему он не разрушит шар?

— Его нельзя уничтожить! — торжественно проговорил Евлампий. — Заклинание может развеять только сотворивший или оно само уничтожится, после магического поединка.

Я повернулся к перевернутому дереву. Корни тлели, обожженные взрывом чистой магической энергии. Цветущий вьюн растерял лепестки, кружащиеся пеплом в воздухе. Шапки одуванчиков съежились. Трава пожелтела. Черный фей, сложив крылья, ворочался у корней. Поднявшись на колени, он с трудом разогнулся и встал.

— Ошейник больше не давит. — с удовольствием массируя шею, проговорил я.

— Выброс чистой энергии разорвал все магические связи.

— По-простому можно? — проворчал я.

— Наложенные на нас чары больше не действуют… Смотри! — возбужденно закричал голем.

Черный фей передернул крыльями. Взмахнув, он начал подниматься. От воздушных потоков во все стороны разлетелся пепел.

— Да не туда! — взвизгнул Евлампий. — Его мысли в пузыре!

Я повернулся к шару. Внутри него всходил одуванчик. Выросла завязь, распустился желто-оранжевый цветок. Закрылся бутон и апельсиновые лепестки начали засыхать. Вместо них пророс белый пух. Пушковые семечки созрели, потемнели и уплотнились. Чаша цветка открылась и расцвела белая голова. Она открыла рот и запела голосом душеприказчика:

— Замерзает одинокий одуванчик поутру!

От того, что ему стыдно, он ведь проиграл игру!

Растерял он прошлой ночью все пушинки на ветру!

Стали острыми пушинки! Все подобны топору!

— Он еще и разговаривает? — удивился я.

— Он много чего может. — согласился голем.

Черный фей совсем не обрадовался своим зарифмованным мыслям, прогремевшим на все поле. Его лицо исказилось яростью, а крылья начали расти. От их взмахов, с лужайки поднялись и, полетели на нас, оставшиеся целыми после взрыва семена одуванчиков.

В пузыре, под лилейными шапками цветов, появилось лицо архивариуса. Оно рыдало, как ребенок, отчаянно и беззаветно.

— Я не понимаю. — признался я.

Наверное, эту фразу я произношу чаще других.

— Фей развеял магию архивариуса и сейчас нанесет удар! — попытался ответить голем.

Договорить он не успел. Крылья душеприказчика превратились в черные смерчи, гонящие через лужайку стаю белых пушинок.

После предупредительного крика Евлампия, я отпрыгнул в сторону. Сразу приподнявшись на локте, чтобы лучше видеть над травой. К моему разочарованию, сквозь тучу белых семян невозможно было что-либо разглядеть. Они плотно облепили фигуру архивариуса, перекрыв всю видимость.

Пузырь же, парящий над его головой, показывал сцену боя. Странные белоснежные создания с алебастровыми крыльями штурмовали угольно-красную крепость. Они вцеплялись, непомерно вытянутыми, длиннее их собственных тел, когтями в стены крепости и промеж каменной кладки сочилась пурпурная, сияющая жидкость.

— Есть новаторская теория, — задумчиво заметил голем, — что магический поединок происходит в уме волшебников. Все, что мы видим, лишь отражение этой внутренней битвы, пробивающееся в реальный мир.

— Не понимаю. — повторил я.

В пузыре, израненная крепость вырвала из земли свои каменные ноги и, поднявшись, ударила одной из стен, с остроконечной башней на конце, по алебастровому клину.

— Берегись! — крикнул Евлампий.

Пришлось снова прыгать в траву. Я даже толком не успел разглядеть, что мне угрожало. Над головой проскочила тень и унеслась вертикально вверх.

Выглянув из травы, я увидел тучу одуванчиковых семян. Они взлетели, отброшенные магией архивариуса, и теперь возвращались обратно. Из-под белоснежных, пушистых шапок торчали десятки тоненьких лапок с длинными когтями.

Кажется, я начинал разбираться в знаках. Не такие уж они мудреные, как настаивал голем. Крепость это архивариус, а когтистые создания — одуванчики. Колдуны, конечно, странные и воображение у них чудное, непривычное для простого человека, но понять можно.

— Какая техника! — с упоением отметил голем.

Некоторым, чем страннее, тем больше нравится.

Похоже, я овладел пузырялогией. Архивариус отбросил заклятье душеприказчика, но одуванчики вернулись и готовили контратаку.

Отвлекшись, я чуть не пропустил самое интересное и теперь не знал куда смотреть. В пузыре, над полем, пронесся архивариус. Он перестал быть крепостью, превратившись в самого себя. Вместо крыльев, его руки облепили семена одуванчиков. Раздуваясь, как паруса, они несли его среди облаков в бесконечную синеву. Изо рта Мровкуба вырывались клубы пара. Открытые части тела начали покрываться инеем, постепенно превращающимся в полупрозрачную корку.

— Пушинки с судьбою твоею играют!

Пушинки по небу дневному летают!

Проклятую душу в куски разрывают!

В кромешную тьму ее увлекают!

Пели, летящие семена одуванчиков.

Оторвавшись от зримого боя, я посмотрел на реальный.