Тридцать одна сказка обо всём на свете

– Неси меня в городской сад, Феофанушка,… под яблоньку, сокол ты мой ненаглядный,… спасу нету, как хочу тебя, вон как ты распалил мои чресла своей трелью!… Да скорей неси, не то сейчас отец от шуму проснётся да в поиски кинется… – лопочет она Феофану на ухо, а сама от нетерпения грудью на него так и ложиться. Ну, Феофан парень неслабый, статный, косая сажень в плечах, подхватил её аки свинарь порося да скорей в сад поволок. Эх, молодость, силы невпроворот, здоровья выше крыши, вмиг в саду под той же самой яблоней, где ранее с Аграфеной кувыркался, он теперь с Марфушкой оказался.

В секунду осыпал её поцелуями, пристроился и, не издав более ни звука, молча, овладел девичьей непорочной красотой. А Марфушка хоть и была схожа с Аграфеной своей полнотелостью, но вот лицом намного отличалась, более свежа и пригожа была. Впрочем, сейчас при лунном свете в полумраке для Феофана это не представляло никакого интереса. Он охальник сделал своё дело, насладился, а затем также ловко подхватил Марфушку на руки, и даже толком не отдышавшись, поволок её обратно. А уж она, наконец-то утолив свой амурный голод, так ласково к нему прильнула, что по дороге чуть не уснула.

Однако перед домом Феофан её смачно встряхнул, и как она была в полудрёме, так он её в окошко и протолкнул. Марфушка на прощанье лишь глубоко вздохнула, послала ему воздушный поцелуй, да тут же в постель шмыгнула, раскинулась во всю ширь и вмиг уснула. Феофан же незамедлительно ретировался. А чего без толку-то стоять, дело-то сделано. Всё что наметил, произвёл, коварный соблазнитель.

Но изрядно устал, и притом не из-за любовного томления, а всё больше от изнурительного Марфушкиного ношения. То в сад её отнеси, то обратно доставь. Так что до дому Феофан добрался уже полусонный, и сходу в свою комнату направился, на кровать свалился и мигом в приятное забытьё погрузился. Уж постарался сегодня, так постарался, можно теперь и хорошенько отдохнуть. И всё бы ничего, да только это была лишь первая часть его плана, а с утра намечалась вторая, и надо отметить, без неожиданностей не обошлось.

6

Ох уж эта женская дружба, иной раз и не знаешь, как она обернётся; не то добром, не то разладом. А потому вполне предсказуемо, что с самого раннего утра две подружки, Аграфена и Марфутка, решили друг перед другом своими ночными, амурными подвигами покичится. Отоспались, и разом, как по команде, повыскакивав из своих домов, друг к дружке навстречу понеслись. Бегут и уже на ходу хвастаться начинают.

– Ой, что у меня вчера подруженька было!… Ты ни за что не угадаешь!… Ох, с кем я целовалась, миловалась!… – едва завидев Аграфену, уже кричит ей Марфушка.

– Ах, а я-то с кем видалась в поздний час!… Вот уж никогда не догадаешься!… – тоже на бегу вторит ей та. Встретились на полдороги подруженьки, и давай наперебой друг дружке о своих любовных похождениях тараторить. Только и слышно от обоих, как они Феофана нахваливают. Да он такой, да он сякой, обходительный, сильный, боевой, теперь навечно будет мой. Балаболят, упиваются, а от гомона друг друга-то и не слышат. Каждая только о своём и талдычит, а подругу слышать не хочет. Минут двадцать орали, и вот наконец-то до них дошло, что они об одном и том же человеке говорят.

– Да как же так-то!?… Ну, не может быть!… Он же со мной вчера был!… Да я с ним в саду до самой темноты любви предавалась… – удивлённо заявила Аграфена, и на подружку вопросительно смотрит.

– А с ним после полуночи там обнималась,… да как же такое может быть!?… Он, что же, нас обоих вчера обманом взял!?… Ах, он кобель пархатый,… вот же мерзавец!…. – вдруг заблажила Марфушка, на что ей тут же возразила подружка.

– Нет-нет!… Ты всё врёшь, не было у тебя с ним ничего!… Это ты специально придумала, чтоб мне досадить!… Он меня вчера проводил и сразу домой пошёл!… Я его всего вымотала,… ему не до тебя было!… – злобно воскликнула Аграфена, да руки в боки уткнула, по бабской натуре к драке приготовилась.

– Э, нет,… это ты всё выдумываешь!… Он весь вечер у меня под окном соловьём заливался, меня наружу выманивал, старался!… Уж я его пожалела, уступила!… Он так меня добивался, что ему о тебе и думать-то некогда было!… – тоже подбоченясь вскричала Марфушка.

– Ах, так!… по-твоему, выходит, ему думать обо мне некогда!?… А вот пойдём-ка, да у него самого и спросим!… пусть он нас рассудит!… – неожиданно предложила Аграфена.

– А ну, пойдём, спросим!… – тут же согласилась Марфушка, и давай сразу прихорашиваться. А меж тем уже народ собрался, всем интересно посмотреть, как молодухи ругаются. Люди уже смеяться над ними начали, мол, как обычно девки жениха делят. И тут вдруг, словно ясно солнышко на рассвете, на площадь сам Феофан, собственной персоной, в ярко-оранжевом камзоле выплывает. Одет с иголочки, причёсан, припудрен, весь аки цветочная клумба французскими духами благоухает, амурные флюиды источает, вновь юных дев соблазнять желает.