Тридцать первое июня

Маркус смертельно побледнел. Переезжают неизвестно куда. Еще день — и его карта станет недействительной. А если этот человек не лжет, то даже Справочный центр не будет знать, где окажется завтра А-КОВО.

— Разве у вас нет плановой комиссии? — спросил Маркус. — Разве вам не сообщают, куда вы должны переехать?

Человек пожал плечами.

— Плановая комиссия есть. Но на ней слишком большая, ответственность, ей пришлось переехать в более просторное помещение, так же как и нам. Пока она не устроится на новом месте, мы предоставлены самим себе.

Человек спокойно проговорил что-то в микрофон, и роботы-грузчики ускорили темп. Он снова повернулся к Маркусу и объяснил:

— Вчера вернулись три разведочных звездолета, битком набитые микроинформацией. Поэтому мы и переезжаем.

Маркус потер лоб. Он понимал всю сложность работы департамента. Информацию ведь мало хранить — надо ее довести до широкой публики. Для этого нужны новые кабинеты, роботы-клерки, люди-контролеры. Таков порядок вещей на Земле, но жаль, что в А-КОВО не подождали еще два — три дня.

— Нельзя же вынести все это добро на улицу. Кто-то должен знать, куда вы переселяетесь. Скажите, кто именно. Мне необходимо выяснить, где вы будете завтра.

— Э, нет. Кто выяснит, куда мы переселяемся, тот узнает, кого мы хотим выжить, — весело и хитровато ответил человек. — А те примут свои меры. Этого мы никак не можем допустить. — Человек почесал в затылке. — Вот что, если вы не лжете… если вы не шпион из министерства… я научу вас, как сегодня же протолкнуть свой вопрос.

— Я инопланетный, — сказал Маркус. — Ваши склоки меня не касаются. Мне бы только уладить одно дело — и сразу домой.

— Вид у вас и вправду инопланетный, — согласился человек. — Вот мой совет. Часть департамента еще функционирует. Идите к боковому входу. Там справочные кабины открыты.

Он отвернулся к микрофону и гаркнул в него, отдав какие-то распоряжения, ничуть не повлиявшие на ход событий.

Человек немного ошибся. Боковой вход был открыт, но в коридорах и кабинах громоздились вынесенные из помещений автоматические искатели информации. Однако Маркус не так легко сдавался. Теперь он уже привык к тому, что простейшие действия требуют сложнейших махинаций. Он подошел к входу со двора. Там тоже все было забито мебелью, но после недолгих, хоть и напряженных усилий Маркус протиснулся в кабинку, а Уилбур остался снаружи.

Лицо чиновника, откликнувшегося на вызов, было одновременно и сонным, и издерганным, а достичь такого выражения лица нелегко. Он зевнул, снял со стола ноги из уважения к вызову, и робот тут же унес письменный стол. Поскольку теперь чиновнику некуда было девать ноги, он покрепче уперся ими в пол, словно ожидая, что и пол вот-вот исчезнет.

Маркус толково изложил свое прошение и развернул карту, чтобы чиновник с ней ознакомился.

— Это оригинал, с которого была снята фотокопия: отец послал ее на Землю вместе со своими примечаниями. Не знаю, что получилось дальше. Возможно, изображение на пленке было неясное или ухудшилось в пути из-за радиации. А может быть, робот неправильно понял текст.

Чиновник на экране прищурился.

— Врежу-в-Харю. Режихау. Ха, ха. — Он коротко хохотнул, встал и начал было шагать по комнате. К его стулу направился робот, и чиновник поспешно уселся снова.

— Вот, можете убедиться, что он собственной рукой написал «Режихау», — сказал Маркус. — Он назвал планету своим именем — один раз это вправе сделать каждый путешественник. Ошибку надо исправить ради элементарной справедливости. А вот петиция, подписанная всеми жителями планеты.

Чиновник отмахнулся от документов.

— Неважно, кто подписывался, такие подробности не влияют на решение вопроса.

Он подпер голову рукой, несмотря на отсутствие стола, о который можно было бы облокотиться. Губы чиновника беззвучно зашевелились — он подыскивал ответ.

— Я хочу, чтобы вы встали на нашу точку зрения, — сказал он наконец. — Прежде всего, подумайте о звездолетчиках. Планет с красивыми именами сколько угодно. Сливовая Ветка, Самородок, Гребень Волны… А Врежу-в-Харю только одна. Это светлое пятно в рейсе. Звездолетчики смотрят на карту и видят: «Врежу-в-Харю». Они смеются. Смех — действенное лекарство от космической тоски. У вашей планеты название особенное.

— Не нужна нам такая особенность, — перебил Маркус. Дошло до того, что мы и сами называем ее Врежу-в-Харю, когда не следим за собой. Кто поселится на планете, если она стала посмешищем?

Чиновник, казалось, не расслышал. Маркус повернул регулятор громкости звука, но, по-видимому, и со звуком, и с громкостью все было в порядке.

— Это лишь второстепенное соображение, — продолжал чиновник. — Вы хоть представляете, какое множество карт мы издаем? Из-за вас все они устареют. Подумайте о звездолетах, бороздящих космос, — многие вообще никогда не садятся на Землю. Как им переслать исправленные карты?

— Я рад, что вы заговорили об исправленных картах, ответил Маркус. — Но исправленные карты не труднее переслать, чем новые, а вы ведь согласитесь, что новые карты издаются регулярно.