Тридцать первый выстрел

Капитан, отправив группу в ангар, зашел в казарму, когда я уже был готов и как раз наматывал на шею шарф, дожидаясь напарника. Мы посмотрели температуру воздуха на закрепленном на крыльце термометре. Было минус восемь градусов. Инструкция предполагала полеты при температуре не ниже минус пятнадцати, но это, как я понимал, не летные характеристики машины, а только ограничения, вызванные человеческой морозоустойчивостью. Наверху, в воздухе, температура намного ниже, к тому же открытая кабина дельталета обещает, что по ветру мы скучать не будем. Сойдя с крыльца и выбрав открытое место, я вытащил из кармана анемометр и измерил скорость ветра, хотя приблизительно и так сумел его определить. Он дул навстречу нашему предполагаемому разгону и не превышал четырех метров в секунду. Можно было сказать, что условия для пробного полета были почти идеальными.

Волоколамов вышел на крыльцо.

– Готов? – спросил я.

– Всегда готов, – с пионерскими нотками отозвался капитан.

– Погнали в ангар. А то крылья пообломают, и взлететь не успеем.

Я издали видел, что группа уже приступила к выкатыванию дельталета. Спиной ко мне и лицом к распахнутым воротам стоял майор Желобков и, как вдохновенный дирижер, размахивал руками, давая указания. Мы с Никифоровичем быстро подошли и остановились рядом с Желобковым, не вмешиваясь в его действия. Рабочие отработали на совесть, прорезав колонны точно в установленных местах и с небольшим запасом, чтобы не приходилось выкатывать дельталет по несколько раз, если не попадешь в прорезь с первого. Но мои офицеры умели рассчитывать расстояние и выкатили машину с первого раза, ни за что не задев и не порвав обшивку крыла.

– Куда катить, командир? – спросил майор Желобков.

– Отставить, сам поеду…

Перекрестившись, я забрался в свое кресло и пристегнулся через оба плеча и пояс ремнями безопасности. Когда в свое забрался и капитан Волоколамов, я почувствовал, что машина сильно осела на амортизаторах, хотя вес его намного меньше моего. Но своего веса обычно не чувствуешь, хотя со стороны, наверное, было видно и мою загрузку. Да «тележка» и без того была сильно утяжелена бронежилетами. Максимально допустимого подъемного веса мы, естественно, даже с бронежилетами не превысили; тем не менее такая загрузка делала мотодельтаплан менее управляемым, и к нему еще требовалось приспособиться.

Я включил «подснежник». Наши внутренние коротковолновые радиостанции во всей группе работают на одной волне и имеют радиус действия по прямой, без естественных и искусственных преград, не больше десяти километров. Но когда я в воздухе, группе должно быть слышно меня, потому что там я долго буду в пределах прямой видимости. А уж капитану Волоколамову слышно должно быть тем более, поскольку преград между нами нет никаких.

Я подкачал кнопкой бензин в топливную систему. Двигатель завелся не сразу. В другой обстановке мне это не понравилось бы, потому что любая неотработанная система дельталета могла подвести во время боевой операции. Вдруг пришлось бы заводиться в воздухе! Но я знал, что «горячий» движок заведется быстрее, и, скорее всего, без проблем, даже в воздухе. А здесь он, можно сказать, только что расконсервирован, и ему требуется время, чтобы войти в рабочее положение. В любом случае требовалось всячески опробовать его работоспособность.

– Расчищайте дорогу к футбольному полю, – потребовал я у группы.

Включенный «подснежник» командира автоматически означает, что вся группа тоже должна включить свои радиостанции. И потому я не удивился, что все офицеры дружно двинулись по дорожке к стадиону.

Расчищать дорогу не потребовалось. Комендантская команда за порядком в своем городке следила, и асфальтированная дорожка была чистой. Даже Владимир Андреевич не обработал ее суперлубрикантом, и потому я добрался до поля без помех, далеко оставив свою группу позади, несмотря на то, что офицеры бежали. Будь эта дорожка прямой, можно было бы прямо здесь и начинать разгоняться для взлета. Но мотодельтаплан не имел системы управления передним колесом, и править приходилось только крылом. При небольшой скорости это вполне реально, и я ни разу не съехал с дорожки, а все окружающие кусты оставались под крылом. Для разгона я выбрал диагональ, понимая, что схваченная морозом неидеальная поверхность, покрытая невысокой, тоже смерзшейся, травой, – не самое идеальное место для разгона и взлета, и мне, не зная реальных характеристик машины на практике, может не хватить места, если я буду разгоняться по беговой дорожке, идущей вокруг поля. Но дальний от меня угол имел на выходе несколько высоких тополей, и нужно обладать хорошими навыками полета, чтобы сразу после взлета сманеврировать и обогнуть их. Вообще-то я в своих навыках был уверен, но не летал слишком давно, тем более что сел на незнакомый мотодельтаплан, и потому предпочел не рисковать и доехать по земле до противоположного угла, чтобы разгоняться в обратную сторону.

Группа, как раньше, бежала за мной. В дальнем углу офицеры словно по команде развернули машину в обратную сторону.