Тридцать серебряных монеток

– Ну почему я не вспомнил, что в мире людей имелся очень жадный, подлый человек, который много-много лет тому назад предал своего учителя, которого хотели отправить на смерть злые люди?! Он рассказал стражникам, где находится его педагог, и получил за это тридцать серебряных монет. А педагога убили. Я забыл об этой истории. А Иугор сказал: «Если нет денег, то можно стать охотником за тайнами. За каждый принесенный мне чужой секрет сумма за твою тайну уменьшится. В конце концов ты ее выкупишь!» Иугор хотел ту же сумму за мой секрет. Мне следовало сообразить: я сделаю подлость, как тот человек, предам друзей. Но я согласился добывать для него чужие секреты.

Ребекка закрыла лапкой глаза.

– Мы со Снапиком когда-то веселились в одной компании. Но я не знала, что он бросил учиться, думала: терьер – студент. А он услышал, что я подделываю документы.

– Мне так стыдно, что уши сейчас замерзли, – прошептал Снапик. – За тайну Бекки Иугор заплатил одну медную монетку. Вы же все знаете, что в одной серебряной их сто! Стало понятно: я попал в капкан. Подсматривал, подслушивал, со временем перестал писать книги, учить студентов, меня постоянно грыз страх: вдруг кто-то узнает мою тайну. Потом решил убежать от Иугора, поселиться в деревне у Синей горы. К тому времени я стал злым, жадным, нервным, ругался с женой. А когда мы перебрались в ваше село, велел Марго говорить всем, что она моя горничная. Я стыдился жены, которая не прочитала много книг, и очень радовался, что удрал от Иугора. Но он меня живо нашел, все стало еще хуже! Хомяк велел вызнать тайну Иннокентия…

Кот, который до сих пор молча сидел в кресле, поднял лапу.

– Я установил в своей лавке неправильные весы. Продаю килограмм сахара, а на самом деле в пакете меньше. Хомяк пригрозил всем рассказать об этой уловке, предложил купить секрет, но с деньгами у меня плохо. Дальше как со Снапиком! Иугор захотел превратить меня в охотника за тайнами.

Кот выпрямился.

– Я поступал подло, обвешивал покупателей! Но следить за другими? Я не настолько гадок! Отказал хомяку. Тот спокойно ушел, но через неделю вернулся с вопросом: «Не передумал?» И тогда я конкретно объявил: «Я вел себя отвратительно, мне стыдно за свое поведение. Выкину неправильные гири, заведу нормальные. Уходи! Ты гадкий». И опля, я оказался в картине. Все хорошо видел, пошевелиться не мог. Иугор каждый день заходил, смеялся, говорил:

– У тебя все в порядке? Хочешь всю жизнь провести заключенным в пейзаж? Отличный музей я под твоим сараем сделал!

Потом появилось полотно с Люси.

Борзая, которая сидела на диване, прижала лапки к груди.

– Иугор смог выяснить, что я завышаю оценки детям, чьи родители мне делают дорогие подарки или деньги дают. Ученики, за которых не платили, меня раздражали, и я всегда им двойки ставила. Но я тоже отказала Иугору, не согласилась вынюхивать чужие секреты и очутилась в пейзаже. Мне не следовало становиться педагогом, но мама очень хотела, чтобы ее дочь преподавала в гимназии. Я осуществила ее, но не свою мечту. Я плохая учительница, но я не подлая собака.

Зефирка прижала к мордочке носовой платок.

– Я высунулась из окна, чтобы съесть конфету! Случайно столкнула декоративную бутылку, та разбилась! А Мафи решила, что это она уничтожила подарок, который преподнесли Люке. Я так боялась, что дома узнают: Зефирка лопает трюфели, отнимут все мои конфеты! Я согласилась следить за другими жителями. Но потом поняла – это подло, и отказалась. Мафуня, прости, мне так стыдно!

Пагль встала, подбежала к сестре и обняла ее.

– Зефи, я тебя люблю. А как ты узнала, что Снапик связан с Иугором? Ведь это ты назвала нам имя того, кто может рассказать правду.

– Когда мы с хомяком беседовали, на берегу Апельсинки из кустов раздался голос: «Многоуважаемый Иугор, разрешите доложить…» Хомяк быстро перебил: «Нет. Занят. Уходи». А я сразу поняла, кого он прогнал. В нашей деревне так только Снапик разговаривает, похоже, он в хороших отношениях с Иугором, раз обращался к нему «многоуважаемый». Я надеялась, что терьер подскажет, как найти хомяка, вы поговорите с ним, заплатите ему, выкупите меня.

Черчиль протяжно вздохнул: