Тридцать три несчастья

– Ну-ка, повтори, Катя, эти добрые слова, которые папа обо мне говорил… молчишь? Так нечего сказать! Вот и выходит, что я действительно дура! И дурой я больше быть не хочу! Конечно, сама виновата. Не надо было терпеть, надо было уходить к маме, пока она ещё жива была. Но мама болела, я не хотела её огорчать. «Всё хорошо, мамочка!» Представь себе, Катя, что через год какая-нибудь чужая мама, допустим, Максима Семёнова, скажет тебе: «Это что за бардак в моём доме? Кроссовки Максика грязные валяются!» И ты с виноватой улыбочкой кинешься их мыть. Ишь, фыркнула, уж ты такой дурой не будешь, ты и свои-то не моешь! А если бабушка решит, что ей этот брак выгоден? А он выгоден, у нас в городе богаче Григория Максимовича только Царёв. Но у Царёва сына нет, только дочь. Институт? Зачем девчонке институт? Главное – это замуж удачно выйти. Ты в Москву уехать хочешь? А вот не факт, что бабушка разрешит! Опять фыркаешь? Да, запретить она не может, просто денег не даст! Ах, мы гордые, обойдёмся! Мы на папу надеемся? А у папы ломаного гроша за душой нет! Никогда не говорила плохого о папе, но придётся сказать. Папа на руки очень небольшие денежки получает. Что там в справке в суде было написано – это для того, чтобы мне вас не отдали. Ну, и чтобы папа на старости пенсию получал. А так папа из рук бабушки денежки получает, и каждый раз с поучениями. И чтоб он потом эти деньги жене-дуре отдал! Ну, разве что самую малость. Ещё часть денег бабушка мне выдавала. Очень небольшие денежки. На хозяйство. С кривляньями: эта дура даже семью содержать не может! Так что питались мы на мою зарплату. И одежду я вам почти не покупала. Не на что потому что. Зато бабушка добрая, она вам всё покупала. А мама не умеет одеваться, на ней вещи не смотрятся. Да потому что нет у неё ничего, нечему смотреться! Ну так вот, о Москве. Папа свои расходы ради тебя ущемлять не будет. Да и бабушка проконтролирует, если он слабину даст, она вентиль перекроет. Подрабатывать будешь? Ага, куда там наши провинциальные девушки идут? В официантки! Вес подноса 7-10 килограмм. Не один поднос, Катя, несколько десятков за смену. В двух руках удержать можно. А в одной? Второй ты тарелки на стол выставляешь. Чтобы ни толкнуть, ни расплескать, а? Усложним задачу. Ты склоняешься над столом с подносом, а клиент щиплет тебя за попу. Ну, или шлёпает как вариант. А у нас клиент всегда прав! Нет, такой хоккей нам не нужен! Идём торговать на рынок по выходным. Ну, это ты в Утятине наблюдала неоднократно. Зима, а мы такие гламурные: тулуп, валенки, штаны с начёсом, хриплый голос, сопли до пояса. И общий достархан на газетке за прилавками для сугреву. Лепота? Ещё уборщицей можно. В сериалах это очень красиво смотрится. В форменном халате со шваброй и ведром вся такая красивая. И босс на ведро налетает: ах! И назначает её дизайнером, главбухом или переводчицей с японского. А в натуре мыть надо не только кабинеты и коридоры, а ещё и туалеты. Унитазы не смытые, писсуары вонючие. Ты дома хоть раз туалет мыла? А в офисе кто плюнул, кто сморкнулся, кто презерватив мимо урны бросил. Ещё можно в костюме жирафа флаеры раздавать. Да, забыла сказать, во всех этих вакансиях шлепок по попе – это так, прелюдия. А отказ от всего, что далее клиент захочет – это нарушение правил: чего эта дура кочевряжится? Отсюда ещё один вариант наклёвывается: в содержанки! Но не факт, что найдётся тот, кто согласен столько платить. В общем, бабушку слушать придётся. Ты чего ревёшь? Может, бабушка за этот год жениха тебе не найдёт. Может, сама тебя в Москву отправит, это же престижно: внучка студентка, мы для неё денег не жалеем! Я тебя не унижаю, я тебя предупреждаю. Жизнь – она разная. Для меня она такой стороной обернулась. Вот приехала я из больницы после операции, мне только что страшный диагноз огласили, а дома меня ждёт дверь с новыми замками. Ты знала об этом?

– Но дедушке оставили новые ключи!

– Поясняю для особо сообразительных: две недели не прошло, как женщине разрезали живот, подвинули кишки, вырезали некоторые органы малого таза и снова зашили. Ей больше двух килограммов поднимать нельзя, наклоняться нельзя. Всех забирали мужья, дети, родители. Я на всю больницу одна была такая, которая взяла вещички, с трудом втиснулась в городской автобус и поехала на автовокзал. Там села на утятинский автобус и доехала до нашего автовокзала. Дошла до нашего дома, благо что недалеко. И там встречают меня новые замки. Идти к дедушке в Кожевники?

– Можно было позвонить!

– Да какая же я мать, что ни разу детям не позвонила, да? Или мне кто-то отвечал?

– Нам бабушка не разрешила-а, – заплакал Денис.