Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности

Как ни были озадачены младшие Бодлеры, они привыкли полностью доверять старшей сестре, когда дело касалось изобретений. Не так давно она изобрела крюк, отмычку, сигнал бедствия, а сейчас во что бы то ни стало (здесь имеется в виду «с помощью вилки, нескольких чайных ложек пюре из шпината, небольшой картофелины, живого краба и шумных башмаков») она собиралась изобрести прибор для выделывания скобок.

Трое Бодлеров в своих шумных башмаках, следуя указанию Вайолет, вошли в лачугу. Как всегда, по полу шныряли маленькие крабы, пользуясь отсутствием хозяев и пугающего их шума. В большинстве случаев Бодлеры, войдя, сразу начинали дико топать, и крабы ныряли под кипы сена и в другие укромные места. Но на этот раз Вайолет распорядилась, чтобы брат и сестра ступали осторожно, в строго определенном порядке, так, чтобы загнать самого сердитого краба с самыми большими клешнями в угол лачуги. Остальные крабы разбежались кто куда, но этот оказался в ловушке, и, как ни боялся шумных башмаков, деваться ему было некуда.

– Отлично сделано, – одобрила Вайолет. – Не выпускай его из угла, Солнышко, пока я чищу картофелину.

– А зачем она нужна? – поинтересовался Клаус.

– Как мы знаем, – начала объяснять Вайолет, между тем как Солнышко топала ножкой около краба то с одной, то с другой стороны, чтобы он не удрал, – крабам нравится запускать клешни в пальцы ног. Я специально утащила картофелину, которая имеет форму большого пальца. Видите, она изогнута в виде овала, а вот тут бугорчик, похожий на ноготь?

– Ты права, – сказал Клаус. – Сходство поразительное. Но какое это имеет отношение к скобкам?

– Ну как же. Металлические стерженьки, которые нам дал Ниро, слишком длинные, их надо нарезать на кусочки размером со скобку. Пока Солнышко удерживает краба в углу, я машу перед ним картофелиной, и он… или, может быть, она? По правде говоря, я не знаю, как отличить краба-мальчика от краба-девочки.

– Этот – мальчик, – сказал Клаус. – Поверь мне.

– Ну вот, он решит, что это большой палец, – продолжала Вайолет, – и щелкнет клешнями. А я в этот момент отдерну картофелину и подставлю проволоку. Если я это буду делать аккуратно, краб постепенно прекрасно нарежет всю проволоку.

– А потом? – спросил Клаус.

– Всему свое время, – твердо сказала Вайолет. – О’кей, Солнышко, продолжай стучать ногами. Картофелина у меня наготове, первый стержень тоже.

– А мне что делать? – осведомился Клаус.

– Ты, естественно, начинаешь готовиться к общеобразовательным экзаменам. Мне за одну ночь не прочесть все записи Дункана и Айседоры. Пока мы с Солнышком делаем скобки, ты изучаешь записи Дункана и Айседоры, запоминаешь измерения в классе миссис Басс и прочитываешь мне вслух все истории мистера Реморы.

– Будет сделано, – ответил Клаус. Он, как вы, наверное, понимаете, нарочно употребил военное выражение, чтобы показать, что понял распоряжение Вайолет и будет действовать соответственно. И в течение последующих двух часов именно этим он и занимался. Пока Солнышко топала ногами и удерживала краба в углу, пока Вайолет использовала картофелину вместо пальца ноги, а клешни большого краба как кусачки, Клаус использовал записные книжки Квегмайров для подготовки к общеобразовательным экзаменам, и все шло как по маслу. Солнышко топала так оглушительно, что краб боялся двинуться с места. Вайолет так ловко орудовала картофелиной и металлическими стерженьками, что скоро почти все они были раскромсаны на мелкие отрезки нужного размера. А Клаус, хотя ему и пришлось щуриться, поскольку в его очках бегал Дункан, читал измерительные записи Айседоры так внимательно, что скоро запомнил длину, ширину и высоту почти всего на свете.

– Вайолет, спроси меня размеры темно-синего шарфа, – попросил Клаус, прикрывая записную книжку, чтобы не подглядывать.