Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается

Выражение «полная перемена декораций» не относится к числу тех, которые Бодлерам приходилось употреблять часто. Оно, как известно, связано с внезапным изменением ситуации, когда те, кто прежде находился в забитом состоянии, внезапно оказывались на вершине власти, и наоборот. Для Бодлеров декорации полностью переменились на Брайни-Бич, когда они получили известие о страшном пожаре и когда Граф Олаф сделался всесильной и страшной фигурой в их жизни. Шло время, дети все ждали и ждали, чтобы снова произошла перемена декораций, чтобы Олафа удалось одолеть раз и навсегда и Бодлеры освободились бы от таинственных зловещих сил, которые грозили поглотить их. Однако декорации словно приросли к месту, и дети по-прежнему оставались всё в том же бедственном и горестном положении, а вокруг по-прежнему торжествовало зло. Но в тот момент, когда Вайолет поспешила вскрыть баночку с васаби, хранившуюся у нее в кармане, и влила ложку зеленой острой жидкости в рот задыхающейся сестре, в тот момент появилась надежда, что декорации все-таки могут перемениться. Солнышко охнула, когда васаби попало ей на язык, а стебли и шапочки медузообразного мицелия задрожали и словно съежились под действием мощной японской приправы. За считаные секунды гриб начал вянуть, а Солнышкин хрип превратился в кашель, затем кашель перешел в глубокий вдох-другой-третий, и младшая Бодлер воспряла, то есть вновь обрела силы и возможность дышать. Она крепко держала руки старших, в глазах у нее стояли слезы, но Вайолет и Клаус поняли, что медузообразному мицелию не удалось погубить их сестру.

– Получилось, – сказала Вайолет. – Она дышит все увереннее.

– Да, – подтвердил Клаус. – Мы победили.

– Вода, – выговорила Солнышко, и брат, поднявшись с пола, быстро подал сестре стакан воды. Она с усилием села прямо, а затем как могла крепко обняла брата и сестру. – Спасибо, – сказала она. – Спасли.

– Ты сама себя спасла, – отозвалась Вайолет. – Васаби все время был у нас, но нам в голову не приходило дать его тебе, пока ты про него не сказала.

Солнышко закашлялась и опять прилегла на пол.

– Мало сил, – пробормотала она.

– Неудивительно, – проговорила Вайолет. – Сколько ты мытарств перенесла! Отнести тебя в кубрик? Ты там отдохнешь.

– Здесь, – ответила Солнышко и улеглась около плиты.

– Удобно ли тебе прямо на полу? – забеспокоился Клаус.

Солнышко с трудом приоткрыла один глаз и улыбнулась старшим.

– Около вас, – произнесла она.

– Хорошо, Солнышко. – Вайолет взяла кухонное полотенце со стойки, свернула его и подсунула вместо подушки сестре под голову. – Мы будем рядом, в кают-компании, если понадобимся.

– Что дальше? – пробормотала Солнышко.

– Ш-ш-ш. – Клаус укрыл ее еще одним кухонным полотенцем. – Не беспокойся, Солнышко. Сейчас что-нибудь придумаем.

Старшие Бодлеры вышли на цыпочках из кухни, унося банку васаби.

– Как ты думаешь, она поправится? – спросила Вайолет.

– Уверен, – ответил Клаус. – Поспит и будет как новенькая. Но нам и самим надо принять васаби. Все- таки, когда мы снимали с нее шлем, мы подвергались воздействию медузообразного мицелия, а нам понадобится много сил, чтобы удрать от Олафа.

Вайолет кивнула, взяла в рот васаби и передернулась, когда приправа обожгла ей язык.

– Там осталась еще одна ложка. – Вайолет протянула баночку брату. – Надо проследить, чтобы водолазный шлем оставался закрытым, пока мы не раздобудем корень хрена и не уничтожим гриб.

Клаус кивнул и, закрыв глаза, глотнул остатки японской приправы.

– Если когда-нибудь мы изобретем пищевой код, как собирались еще с Фионой, то слово «мощный» мы будем говорить вместо «васаби». Немудрено, что оно вылечило Солнышко.

– Ну а теперь, когда мы ее вылечили, – Вайолет повторила Солнышкин вопрос, – что дальше?

– Дальше – Олаф, – решительно ответил Клаус. – Он говорил, у него есть всё, чтобы покончить с Г. П. В., – все, кроме сахарницы.

– Правильно, – согласилась Вайолет. – Мы должны одолеть его и найти сахарницу раньше, чем он.

– Но мы не знаем, где она, – напомнил Клаус. – Наверное, кто-то забрал ее из грота Горгоны.

– Кажется, у меня есть мысль… – начала Вайолет, но ей не пришлось договорить, какая именно, – ее прервал непонятный звук. Сперва послышалось странное жужжание, затем гудение, а потом целый набор всевозможных звуков, и шли они откуда-то из машинного отделения «Квиквега». Наконец на одной из настенных панелей загорелся зеленый огонек и из узкой щели заскользило что-то белое и плоское.

– Бумага, – сказал Клаус.

– Не просто бумага. – Вайолет подошла к панели. Лист бумаги свернулся и упал ей прямо в руку, как будто с нетерпением ждал, чтобы старшая из Бодлеров как можно скорее прочла сообщение. – Это телеграфное устройство. Мы получили…

– Глубоководную почтовую весть, – подхватил брат.