Тридцать три удовольствия

А кормчий, весело хохоча, довольный такой смелой выходкой русской девушки, вторил ей:

— Бариса, ды не брав! Горбацев, харащо!

Когда я подплыл к фелюге, мне тоже протянули руки и помогли влезть на борт, потому что самому это было бы не под силу — борт более, чем на метр возвышался над поверхностью воды.

— Привет! — сказал я Ларисе. — Как же ты осмелилась на такой героический поступок?

— Просто они мне безумно осточертели, — весело смеясь, ответила девушка. Капли воды дрожали и горели в ее ресницах и волосах, звенели неслышным звоном, стекая по стройной фигуре, под белым закрытым купальником отчетливо прорисовывались острые грудки, маленькая ямка посреди живота, твердая выпуклость лобка. Я радостно улыбался ей, чувствуя, что ее дерзкий побег, заплыв и появление среди нас каким-то непонятным, но чудесным образом приносит мне освобождение, что мои волнения, страхи и безумное желание вновь встретиться с таинственной танцовщицей вмиг улетучились.

— А где же Олимпиада? — спросил Николка. — Пусть тоже.

— Я с ней поссорилась. Да она и плавать хорошо не умеет.

— Афродита! Нильская Афродита! — вставил свой комплимент Ардалион Иванович. — Ты покорила наши сердца!

— Не только сердца, она покорила Нил! — добавил Бабенко.

— Берите больше — Египет! — воскликнул Николка.

— Всю Африку! — сказал Гессен-Дармштадский.

— Отныне Египет — русская территория, — подытожил я.

Наша фелюга уже проплывала мимо острова, высокими отвесными скалами вставшего посреди течения реки. Гладкие, будто тщательно отполированные скалы были покрыты иероглифической резьбой и огромными рельефными изображениями фараонов и орлов с распростертыми крыльями. Зрелище неописуемой красоты.

— Элефантина, — сказал кормчий, тыча пальцем, хотя и так было ясно, что это и есть Элефантина.

— Боже, как красиво! — молвила покорительница сердец. — Какое счастье!

— Когда вы приехали? Где вас поселили? — выпытывал Николка.

— Приехали вчера, а поселили нас в гостинице «Хатхор». А давайте сплаваем на тот берег!

— Вот неугомонная! Влюблюсь! — прорычал Ардалион Иванович.

Лариса вскочила на нос фелюги и легко нырнула в воду. Я и Николка одновременно последовали ее примеру и пустились вдогонку. Она плыла так быстро, что я, хоть и отличный пловец, еле-еле поспевал за нею, а Николка плелся у меня в хвосте. Мне нравилось выигрывать у него это соревнование, но хотелось и девушку перегнать, а вот это уже никак не получалось. До берега она доплыла первой. Выбралась в редкие прибрежные заросли и расхохоталась, счастливая, что никто не мог ее догнать.

— Ну вы даете! — с обидой в голосе пропыхтел Николка, вылезая на берег последним. — Можно подумать, вы каждый день Нил переплываете.

— Во всяком случае, некоторые, наверное, по вечерам не напиваются, — заметил я, совершая тем самым маленькое предательство.

— А вы вчера напивались? Как не стыдно! Фу! — пристыдила нас Лариса.

— Можно подумать, что артисты оперетты не пьют, — буркнул Николка.

— Пьют, — вздохнула девушка. — И это так скучно! Ну что, поплыли назад на корабль?

— Дайте передохнуть, — взмолился Николка. — Кстати, а почему мы не боимся крокодилов?

— Потому что у нас в России их нет, — сказал я. — Нечего отдыхать, поплыли!

— Торопишься на Элефантину? — съязвил Николка. — Понимаю. Но только ведь ты сегодня получил отлуп.

— Какой отлуп? — заинтересовалась Лариса.

— У него любовь с одной египтянкой. Они договорились встретиться в Луксоре, она не приехала, позвонила по телефону из Каира и назначила свидание на Элефантине. А сегодня утром…

— Ну и болтун же ты, Николаша! Одеколончик проклятый!

— А что же сегодня утром?

— А сегодня утром ему пришло письмо, написанное иератическими знаками. Расшифровали, а там: «Прощай, милый друг, ищи меня по белу свету».

— Какими знаками? Эротическими? — рассмеялась Лариса.

— Почти. В общем, очень сексуальными знаками.

— Одеколончик! — снова обозвал я Николку.

— А почему Одеколончик?

— А это мы его так в школе дразнили. Он когда женихаться стал в восьмом еще классе, очень любил одеколоном брызгаться.

— Смешное прозвище! Просто блеск! Николай, можно я тебя буду звать Одеколончиком? Тебе это так подходит! — давясь от смеха, говорила Лариса. Николке это явно доставляло мучения. Но поделом — зачем нужно было трепаться про Элефантину и письмо!

— Смейтесь, смейтесь, я вот сейчас отдышусь еще немного и первым доплыву до лодки, — пригрозил Николка.

— А вы что, в одном классе учились? А красивая египтянка?

Так и задала подряд два вопроса единым махом Лариса, и непонятно было, ответ на который из вопросов больше интересовал ее.

— Египтянок у нас в классе не было, — ответил я. — Одеколончики были, это точно.

— Ну Фе-о-одор! — нахмурилась девушка. — Ну скажи, красивая? Как Нефертити?

— Ну вот еще! — возмутился я. — Гораздо красивее.

— Не может быть! Вот здорово! Поплыли к ней! Вдруг она все-таки ждет тебя на Элефантине!

Она побежала в воду, нырнула, поплыла. И вот мы уже снова гнались за ней.

— Одеколончики! Не отставать!