Тридцать ударов плетью (СИ)

            Облизываю пальцы, дотрагиваюсь до горошины. Он прикосновения холодной мокрой кожи сосок простреливает сладкой болью, а я выгибаюсь дугой от яркой вспышки.

            - Хорошо, молодец, продолжай! – подбадривает меня Лев и от этого становится еще слаще и невыносимее порочней. – Вторую руку тоже. Ласкай себя двумя одновременно.

            Я закатываю глаза от удовольствия. Грудь наливается приятной тяжестью. Каждая моя ласка по позвоночным нервам отдается прямиком в промежность, заставляя ту подергиваться и сокращаться в сладостных спазмах.

       Мои трусики моментально мокнут насквозь, и Лев это прекрасно видит, мне стыдно и сладко одновременно.

            - Отлично! – комментирует он, а теперь правую вниз. Отодвинь ткань и отыщи горошину.

            Выполняю его приказ, дотрагиваясь до самого сокровенного… Ощущения настолько яркие, что я всхлипываю и стону.

            - Снимай их нах*й! – рычит Лев, облизывая пересохшие губы.

            Я выполняю приказ, оставаясь совершенно беззащитной перед его взглядом.

            - А теперь два пальчика туда! Быстро!

* * *

            - Отдыхай, Алин, набирайся сил! – в зале ожидания Лев рядом, но руки не распускает. – Сыночка нашего береги, а я буду постоянно на связи.

            - Да… - и несмотря на то, что я хотела остаться в одиночестве, в этот момент мне невыносимо грустно, что Лев вынужден улететь, а я остаюсь одна, без него.

            Лев оглядывает меня с головы до ног долгим взглядом, на прощание. Будто пытается запомнить такой, какая есть. Я хочу полететь с ним, но боюсь, что из-за моей новой фобии я измотаю душу Льва вконец. А делать ему нервы мне хочется в последнюю очередь.

            - Можно, я его поцелую? – Лев кивает на живот.

            Я вздрагиваю и оглядываюсь по сторонам. Людей не много, но все же мы не одни в этом зале.

            - Тут посторонние, - сглатываю я.

            - Пох*й! Главное – твое разрешение. – Лев как всегда легко разруливает мой страх.

            Я киваю, а он опускается передо мной на колени, и обхватив выступающий животик двумя руками нежно целует его, получив при этом весьма ощутимое пинание сына.

            - Алин, он толкнулся! – на лице мужчины такой восторг, что его трудно описать словами.

            - Ему тоже грустно, что ты уезжаешь…

            - Тоже? Значит и тебе грустно? – распрямляется Лев.

            - Конечно.

            - Тогда полетели со мной! – просит отец моего ребенка.

            - Я останусь, прости.

            И хотя я очень хочу быть рядом с ним, но боюсь возвратиться и попасть в руки Ашотджана. Умом-то понимаю, что расстояние для старого лиса не играет никакой роли, что его поганый шакаленок смог легко и просто достать меня здесь, но на острове мне психологически комфортнее.

            - Прощай, Алин! – Лев берет меня за руку, сжимает ладонь.

            Я моментально напрягаюсь, превращаясь в камень. На рефлексах дергаю ею, пытаясь забрать ее из рук мужчины. Лицо Льва темнеет еще больше. Он подносит ее к губам, нежно целует кисть. Затем отпускает, разворачивается и быстро уходит в сторону паспортного контроля.  Я же плачу, оставшись одной в зале ожидания.

Глава 53

Без Льва мне плохо. Дни тянутся как резина. Я не стала общаться с психологом, вместо этого записалась на йогу для беременных, много гуляю по пляжу или просто по городу. Лев звонит раз в день, извиняется, что не может общаться со мной чаще. Ашотджан совсем его прижал, обложил со всех сторон из-за смерти сына. Я же не звоню Льву вообще – не хочу надоедать в это непростое время.

            Теперь у меня есть все, свобода, хороший дом, еда и развлечения. Все, кроме него. Но я верю, что скоро все наладится. Я рожу, и все у нас будет хорошо. А появление сыночка я жду очень сильно. Дни считаю до родов. Вернее до кесарева. Мне чуть ли не сразу же сказали, что будут оперировать и не пустят в роды самостоятельно ни при каком раскладе.

            Порой мне хочется вернуться обратно, но страшно не найти взаимопонимания со Львом. А это – хуже всего. О каких взаимоотношениях тогда будет идти речь, если мы с ним на разных волнах? Поэтому когда на девятом месяце моей беременности на пороге дома вместо домработницы появляется пожилая ухоженная дама и представляется бабушкой Льва, я уверенна, что это он ее отправил ко мне.

            - Войти предложишь? – не дружелюбно щурится она. – Или на пороге держать будешь?

            - Заходите, конечно! – сторонюсь я, чтобы она не задела мое хоть и аккуратное, но весьма большое пузико. – Я сейчас чай поставлю.

            Лев когда-то показывал мне ее фотографии, да и в целом рассказывал про нелегкие взаимоотношения в семье Варшавских, и про ее необычную кличку упоминал, поэтому я уверенна, что принимаю в гостях не постороннего человека, а саму Варшаву, собственной персоной. Но если бы даже я не была заочно знакома с этой дамой, то похожесть Льва и Тиграна на свою родственницу тут же развеяла бы всякое сомнение.

            - Хозяйничаешь? – обводит глазами она жилище Льва.

            - В отсутствии Льва… - отвечаю, пожав плечами.

            Сразу видно, что Варшава настроена ко мне крайне негативно, но все же она самая близкая родственница отца моего ребенка. Прабабушка моего сыночка, а значит, я постараюсь быть как можно дружелюбнее к ней.

            Завариваю чай, выставляю угощения на стол. И все это под колкий неприязненный взгляд.