Тридцатилетняя война

В общем и целом, империя за время войны потеряла 7 миллионов человек из 21, без учета Чехии. Естественно, это на глазок, просто разница между тем, что было и тем, что стало. Причем потери были сильно не поровну распределены между землями. Население Вюрцбурга не только не сократилось, но даже выросло. Эрфурт благодаря гибели конкурентов разбогател. Гамбург чувствовал себя отлично, Бремен и Ольденбург также разжились на военных заказах. Кому война, а кому мать родна.

Но в то же время. Марбург, ставший во время войны переходящим вымпелом (11 оккупаций), уполовинился. В Альтмарке тоже выжило около половины людей. В Магдебурге живых было процентов десять от довоенного числа. Чехия потеряла три четверти людей. Про Пфальц уже сказал, выжженная земля. В Вюртемберге осталась одна шестая населения. Земель, потерявших «всего» четверть или треть людей было огромное количество. Напомню, в 41—44 годах, например, Беларусь потеряла четверть народу, и эти три года по сей день справедливо помнят как время чудовищно жестокой оккупации. Тут полстраны в таком виде было. Многие населенные пункты были полностью стерты с лица земли. Бавария, например, лишилась 900 деревень. Ольмюц, где долго базировалась в конце войны шведская армия, сохранил одну пятнадцатую населения. Вообще, в те времена города обычно быстро восстанавливались даже после страшного погрома – туда приходили из деревень. То, что многие города оставались, по сути, призраками даже лет через 10—15 после оккупаций, это значит, что страшно ударило не только по самим городам, но и вообще по всей территории, и захатынены оказались даже небольшие поселочки. В результате в некоторых землях официально разрешили многоженство, зато запретили уходить в монастыри. Иначе некому было работать.

В принципе, конечно, нельзя сказать, что очевидец Тридцатилетки непрерывно страдал. Собственно, зомби-апокалипсис, когда могли сварить живьем (не шутка) чаще всего мог длиться от пары дней до нескольких месяцев. Редко когда боевые действия в одной и той же местности шли долго. Но с другой стороны, ограбить, покалечить, убить – это что, надо долго? Хагенау оккупировали за время войны четыре раза (причем трижды – за полтора года). В итоге погибло или бежало процентов 80 народу. При том, что да, бОльшую-то часть времени Хагенау никто не оккупировал, и в общем-то, те 27—28 лет, в которые его все-таки никто не захватывал, там можно было жить. Ну, если чумы не будет. Мюнхен вообще вон никто не оккупировал толком, только инфекции всякие занесли, и все, пять тысяч из 22 – долой.

Экономически Тридцатилетка ознаменовалась забавной циркуляцией ценностей. Понятно, что все грабили напропалую. Но потом тратить-то приходилось там же. Допустим, ландскнехт вынес у бюргера из дому пятьдесят талеров. Назавтра он же пришел покупать пиво, и тот честно сказал, что кружка – пятьдесят талеров, поскольку все равно она последняя, а другие ландскнехты тоже пива хотят. К тому же, ландскнехт уже слегка под градусом, а в ценах он не разбирается вообще, он и не в курсе, сколько там талер стоит. Цифра сугубо условная, но смысл, думаю, понятен. Бабло все равно путешествовало недалеко. В крупном масштабе: разграбили Баварию, закупились на эти деньги фуражом и порохом в Чехии. Разнесли Чехию, закупились в Саксонии. И т. д. Другое дело, что бравый ландскнехт мог потом с горя сломать бюргеру, например, ногу.

Почему все вышло так плохо? Ответ очевиден. Империя не была империей. Слишком слабая центральная власть, слишком много амбициозных, жадных и плюющих на всех кроме себя игроков. Некому было быстро и чисто навести порядок, а когда такое желание возникало, извне радостно подбрасывали поленьев в костер. Внутренние беды Германии использовались на всю катушку, вплоть до превращения империи в полигон для разборок Франции, Швеции, Испании и прочих. Но все-таки первичной была неспособность централизованно вести государство в какую-то одну сторону. Можно было, конечно, кричать, что никакой дееспособной протестантской оппозиции нет, что если бы не Швеция, все эти штральзунды-бадены были бы раздавлены (и, кстати, это чистая правда), что если бы не Франция, то и шведов бы упихали назад в Скандинавию уже к концу 30-х (и, опять же, вероятно, да), но факт тот, что именно неустроенность империи позволила всем хищникам нашего леса устроить пир стервятников на руинах государства Габсбургов. При том, что никто, в общем-то, не хотел ничего плохого. По крайней мере, настолько плохого. Хорошая надпись на надгробии страны: «Этого никто не хотел».