Тридцатилетняя война

Все это время Франц Альбрехт Саксен-Лауэнбургский уговаривал Бернхарда идти в Эгер. Но Бернхард, подозревавший, что Валленштейн дурачил его, согласился выйти в поход только 26 февраля. Арним был еще более нерешителен и оставил свой лагерь лишь 27 февраля [1033]. Уже в пути они узнали, что Валленштейн мертв, а город в руках его убийц. Несчастный Франц Альбрехт, помчавшийся вперед сообщить о том, что они на марше, попал в плен к людям Батле-ра, и его отправили в заточение в Вену. Спорадические мятежи были подавлены, офицеров, вызывавших подозрение, поместили под арест, и вся армия, за редким исключением, заявила о верности императору [1034]. Убийц пригласили в Вену, поблагодарили, поздравили и вознаградили повышением в чинах, деньгами и землями.

Не было никакой необходимости в том, чтобы наказывать семью изменника: его супруга и юная дочь были совершенно невиновны и к тому же безвредны. Главным его наследником был кузен Макс, чьей дружбой уже заручился король Венгрии [1035]. Гениальный организатор и управленец, досыта кормивший армию, погиб, но это вовсе не означало, что прекратится снабжение войск: с уходом из жизни Валленштейна исчезли и привилегии, которыми пользовались его земли. Более того, кардинал-инфант вот-вот должен был перейти через Альпы с войсками и деньгами для поддержки Габсбургов.

Пугало измены Валленштейна оказалось всего лишь пугалом. Но от одного мимолетного движения рук убийц сгинула величайшая грозная сила, ослеплявшая Европу и ужасавшая Вену. Паутина интриг, протянувшаяся от Парижа до Вены, была сметена тремя эмигрантами-головорезами, замышлявшими убийство за вечерней трапезой [1036]. До самой последней минуты Валленштейн наводил страх: он пронизывал письма Альдрингера, Галласа и Пикколомини, сбивал с толку офицеров, собиравшихся в Пильзене [1037], заставлял императора Фердинанда денно и нощно молиться [1038]. Отец Тааффе в своих душещипательных беседах склонил полковника Батлера к тому, чтобы отмежеваться от Валленштейна. Гордон был не прочь пожертвовать и Эгером, и войском, и своей репутацией, лишь бы только не идти против воли генерала [1039].

Под конец некого было бояться, кроме как инвалида, уже готового к тому, чтобы просить снисхождения. А когда все свершилось, остался лишь бездыханный труп, которым пришлось заняться Вальтеру Деверу. Хроника свидетельствует: «Они волокли его за ноги, голова его билась о каждую ступень, все было в крови, закинули в карету и увезли в замок, где уже лежали остальные, обнаженные, друг подле друга… И здесь ему отвели привилегированное место, положив в ряду справа, и это все, что можно было сделать для великого генерала» [1040].

5

Смерть Валленштейна была выгодна только Габсбургам; Бурбонам она практически ничего не давала. Слухи, распространявшиеся за три дня до его убийства, о том, будто он занял Богемию для Франции, были ложными [1041].

Но династия Габсбургов могла торжествовать. Назначение короля Венгрии главнокомандующим, награждения и другие милости, посыпавшиеся на головы правоверных, успокоили и воскресили имперскую армию. Новоиспеченный генерал Маттиас Галлас был человеком малокомпетентным и привыкшим потакать своим слабостям, однако обладал качествами, особенно ценными в кризисное время: доброжелательностью и простотой в отношениях с подчиненными. Он знал, что такое популярность, и горел желанием ее завоевать. Пикколомини стал вторым человеком в армии, уступал Галласу только в возрасте и играл более важную роль, поскольку быстрее и точнее оценивал реалии, отличался организационными способностями и тактичностью, также необходимыми в преодолении трудностей. Более удачного тандема трудно себе представить: их методы резко контрастировали с грубостью и хамством сподвижников Валленштейна.

Венгерский король был официально провозглашен главнокомандующим в апреле. Хотя многие и считали двадцатишестилетнего молодого человека, не имевшего никакого военного опыта, всего лишь номинальной фигурой в армии, в действительности это была очень значимая фигура. Его выдвижение означало завершение подготовки Габсбургов к совместному, всей династией, наступлению на врагов. Оно также свидетельствовало о дальнейшей централизации императорской власти и политики. Неудача в Регенсбурге в 1630 году и успешное, безостановочное продвижение шведов показали несостоятельность прежней стратегии Фердинанда. Наконец ему повезло. В 1630 году императору не удалось заменить Валленштейна своим сыном, но в 1634 году он это сделал. Сдача Регенсбурга и Баварии вынуждала Максимилиана соглашаться на то, чтобы главнокомандующим был кто угодно, только не Валленштейн, и он охотно приветствовал назначение, которое категорически отверг четыре года назад.