Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

Оставался еще один самый важный союзник Христиана Анхальтского – Соединенные провинции. Это, по крайней мере, были такие друзья, которые не могли позволить себе предать Фридриха; если он потерпит поражение и его земли на Рейне окажутся под угрозой, они пострадают первыми. Поэтому разумно было предположить, что они станут защищать Пфальц для него. Именно на это и рассчитывал Христиан Анхальтский – и снова просчитался. Стремясь подорвать могущество Габсбургов, голландцы поддержали восстание с самого начала, но не учли вероятность того, что Фридрих покинет свой пост на Рейне, и тем более не предвидели отступничества унии. Теперь же оказалось, что они в одиночку вынуждены будут защищать Рейн, если испанцы надумают вторгнуться в Пфальц. И взять на себя такую ответственность голландцы были не готовы. Финальное столкновение между двумя религиозными партиями, разделившими страну, совпало с конфликтом между центральной аристократической властью принца Морица Оранского и требованиями голландских Генеральных штатов. Внутренняя революция сделала принца Морица военным диктатором. Но диктатура еще не успела упрочиться, и Морицу требовалось все время, оставшееся до истечения срока перемирия с Испанией, чтобы укрепить свою власть. Он не мог пойти на риск развязать войну из-за какого-либо необдуманного шага на Рейне. Возможно, он решился бы действовать, имей он поддержку английского короля и Евангелической унии; но в одиночку он действовать не посмел, даже ради спасения Рейнской области. Как бы то ни было, Соединенные провинции проголосовали за то, чтобы выделить Фридриху ежемесячную субсидию в 50 тысяч флоринов, и направили небольшой контингент для усиления чешской армии. Вряд ли такой помощи ждал от них Христиан Анхальтский. Что касается Рейна, то Мориц Оранский разместил некоторое количество войск на правом берегу, против земель кёльнского епископа. Даже при самой богатой фантазии это невозможно было истолковать как акт враждебности по отношению к Испании; Морицу удалось сохранить то, что оставалось от перемирия. Но мог ли этот крошечный шаг спасти Пфальц?

3

В Европе еще оставалось два правителя, действие или бездействие которых могло бы определить дальнейший ход событий: короли Франции и Испании. Христиан Анхальтский считал вмешательство Филиппа III на стороне Фердинанда решенным делом; при этом он полагал, что вмешательство Людовика XIII на стороне Фридриха столь же неизбежно. И снова он не учел личного фактора.

Фридрих рассчитывал, что его дядя, герцог Бульонский (Буйонский), поможет ему заручиться поддержкой французского правительства. Но герцог, протестант, бунтарь против королевской власти, заядлый и беспринципный интриган, плохо годился для того, чтобы завоевывать доверие молодого короля Людовика XIII, набожного католика, ревностно охраняющего престиж монархии и воспитанного в атмосфере подозрительности. Его главный фаворит, красивый и пустой герцог де Люин, держался при власти только благодаря тому, что льстил своему господину.

Герцог Бульонский слишком много болтал. Когда ранней весной 1619 года, еще до свержения Фердинанда, король Франции учредил новый рыцарский орден, он не утерпел и ляпнул, что Людовик XIII делает рыцарей во Франции, а он, Бульонский, делает королей в Германии. Это признание в интригах, лучше скрытых от посторонних глаз, подразумевает, что Бульонский стоял за событиями в Чехии. Это было не так, но пока герцог не мог держать язык за зубами, он едва ли мог убедить Людовика XIII оказать помощь Фридриху. Молодого монарха отвратила бы сама мысль о том, что французский дворянин манипулирует королем, словно марионеткой.

Королевские министры, находясь в неуверенном положении между интригующим двором и недовольным народом, чувствовали, что для безопасности правительства нужно пресечь требования его подданных-протестантов. Сам Людовик XIII был истым католиком; узнав о выборах в Чехии, он сразу же заявил, что в интересах церкви не потерпит этого нового короля, и, когда Фридрих направил своих послов в Париж, он допустил их к себе только на правах посланцев курфюрста.

Кроме того, жена Фридриха стояла в одном шаге от того, чтобы стать наследницей английского трона. В случае возможной смерти неженатого и слабого здоровьем принца Уэльского новый король Чехии через несколько лет вполне мог бы стать и королем Англии. Подобное расширение его власти совсем уж не устраивало соседнего монарха Франции.

С другой стороны, если император или король Испании используют восстание Фридриха как повод для захвата Рейнского Пфальца, то последствия для Франции будут почти такими же неблагоприятными, как и для Соединенных провинций. Компромиссный вариант представлялся самым разумным, и с этой целью в начале лета 1620 года из Парижа в Германию отправилось посольство.